- Доброго вечера, господин, - после чего князь, ведя коня за собой, проходил во внутренний двор.
Где-то начинал гавкать цепной пёс, которому тут же вторил соседский, а их безуспешно пытался унять седоусый слуга - муж сгорбленной служанки.
- Хватит уже гавкать! Хватит, - повторял старый челядинец, принимая из государевых рук конский повод, однако Влад не следил, кому и что передавал, а смотрел на крыльцо, где ожидала нарядная красавица.
Нарочно эта красавица наряжалась. Нарочно надевала платье из красного бархата и расшитый жемчугом поясок. Нарочно укладывала причёску, перетягивая локоны не тёмными, под цвет волос, а золотыми шнурками. Глаза подводила чёрным по самому краю. Видать, напускала чары. Губы у неё блестели от чего-то. Поцелуешь - сладко.
Если Влад спрашивал:
- Мёдом что ли намазала? - то прямого ответа не получал.
- Может, мёдом, а может, и нет, - говорила красавица, лукаво улыбалась и вела в ярко освещённую комнату, к столу, где был накрыт ужин.
В летнюю пору все окна в том помещении отворялись, поэтому отчётливо слышалось, как в садике стрекотали цикады. Князь только успевал прислушаться к их тихой трескотне, как вдруг соседский пёс снова принимался гавкать и подвывать, никак не желая успокоиться. Вспоминалась поговорка: "Милая, я пришёл бы к тебе ночевать, да перед собаками стыжусь".
Влад не мог сказать, почему, посещая тот дом, вспоминал поговорку, придуманную для деревень, ведь Букурешть несмотря на свои малые размеры, являлся городом. В городах нравы всегда были свободнее. К тому же дело касалось государя, и молва не посмела бы судить строго. Иногда только шептал кто-нибудь приятелю, пряча ухмылку в кулак:
- Вон в том доме живёт наша государыня.
"Государыня... Выдумали-таки слово! - усмехнулся Влад, вспоминая вечерние свидания, однако тут же пришлось вспомнить о цели нынешней утренней поездки, о монастыре. - Направляясь в святую обитель, положено давать ход только мыслям о спасении души, а остальные пресекать. Вдобавок, пост ещё не окончился. Подумал о блуде в пост - согрешил вдвойне".
Князь даже досадовал на себя из-за таких мыслей - не успел начать паломничество, а уже сбился с праведного пути - но дракон, бегущий слева, возле коня, был весьма доволен и улыбался во всю пасть, как умеют улыбаться собаки.
"Почему тварь радуется? - размышлял Влад. - Не оттого ли, что это настоящий дьявол, который всегда рад, когда человек оступается?" - однако догадки оставались догадками. Конечно, правитель не раз спрашивал свою ручную зверушку:
- Кто ты? - но зверушка отвечала по-разному, и в этом не было ничего странного, ведь если тварь выдумана, то её ответы переменчивы и зависят от хозяйского настроения.
"А вдруг эта тварь не вымышлена? - порой спрашивал себя Влад, но, предположив такое, всегда одёргивал себя. - Брось! Пусть тебе с детства твердили, что на свете есть бесы, и что сомневаться в их существовании грешно, но для человека всерьёз думать, что с ним говорит бес, это верный путь к безумию. О разговорах с нечистым можно думать только как о вымысле - вымысле, созданном для забавы".
* * *
Ранним утром на улицах попадалось мало прохожих, но все встречные почтительно кланялись и сразу вжимались в дверные ниши, давая конникам дорогу. Правитель только успевал замечать, что справа и слева мелькают затылки, чёсанные и нечёсаные, а ещё - белые женские платки.
"Когда ты облечён большой властью, то волей-неволей смотришь на людей сверху вниз", - думал Влад. А ведь было время, когда он смотрел на мир иначе - снизу вверх, и запоминались не головы, а ноги и подолы. К примеру, подол чёрной рясы, немного обтрепанный, но чистый. Эту рясу носил священник, которому Влад исповедовался в детские годы, когда ещё не имел ручного дракона и жил лёгко и беззаботно.
Когда князь начинал вспоминать о тех временах, мысль уносила его в далёкие венгерские земли, в город, расположенный не на равнине, как Букурешть, а на холме среди гор, сплошь заросших лесом. Правитель знал, что в самом центре города, на перекрёстке и сейчас есть трёхэтажный дом длиной в четыре окна. Князю помнилась даже черепичная крыша, нахлобученная, словно крестьянская войлочная шапка, ведь именно с этим скромным жилищем, а не с княжескими хоромами он связывал самые лучшие годы раннего детства.
Когда-то в доме жили отец, мать, старший брат, сам Влад и немногочисленная челядь. Там жил и священник-монах, отец Антим, с которым все обращались как с близким родственником.