Князю пришлось встать так рано, чтобы успеть к обедне в ближний монастырь, а дракон отговаривал от поездки, хоть и без надежды на успех, ведь никто не станет ничего отменять, когда приготовления завершились, и даже монахи в обители получили известие о дне и часе государева приезда.
– И всё-таки можно уехать попозже! – не унималась тварь, так что Владу пришлось даже шикнуть на неё. Правда, со стороны все эти споры выглядели совсем иначе – правитель появился на крыльце, сопровождаемый лишь челядью, зябко передёрнул плечами и сразу сбежал по ступеням во двор. Чешуйчатая тварь, как преданная собака, сбежала следом, но для челядинцев, окружавших князя, её не существовало. Все смотрели только на Влада, а когда он оказывался рядом, чуть пригибались.
Слуги старались выглядеть ниже, потому что не желали оказаться выше господина. Так уж получилось, что он не отличался высоким ростом, зато в остальном природа постаралась и наградила князя щедро. Лоб широкий – под таким много ума поместится. Глаза большие – мигом разглядят, когда слуги отличились, а когда оплошали. Нос прямой, и пусть это никак не помогает в государственных делах, но выглядит красиво – особенно, если ноздри тонкие, как у породистого коня.
На государевом лице также обращали на себя внимание чёрные усы с подкрученными кверху кончиками, и эти усы могли даже удивить, ведь подкручивать кончики свойственно недавним юнцам, гордящимся, что наконец-то возмужали, а Влад был давно не юн. Однако, прожив на свете уже больше тридцати лет, правитель не растерял юношеского задора, и это было хорошо известно подданным. Знали они и то, что их государь – человек упрямый, о чём говорила нижняя губа, чуть выпяченная, и острый подбородок.
Впрочем, для правителя упрямство и настойчивость являются благом, да и государем Влад был толковым, поэтому казалось странным, что он носит прозвище Дракул, которое хорошему правителю не дадут, ведь слово «дракул» является одним из имён нечистого. Однако всё объяснялось просто. Прозвище перешло к Владу от отца, а отец звался Дракулом потому, что чеканил монеты с изображением дьяволов-драконов и временами утверждал, что эти существа ему служат.
«А что, если эта тварь, которая следует за мной, вовсе не выдумка, а явь? – часто спрашивал себя младший Дракул. – Возможно, это настоящий дьявол, который вместе с прозвищем достался мне от отца в наследство. Недаром же говорят в народе, что щепка от бревна недалеко отскакивает и что дети всегда идут вслед за родителями. Вот мой отец вёл себя так, будто сумел приручить дьяволов, и потому стал зваться Дракулом. А теперь я веду себя похожим образом».
Народ неспроста наградил младшего Дракула отцовским прозвищем. Кем бы ни был змей, вертевшийся возле ног Влада – выдумкой или явью – подданные считали, что дело тут нечисто, и, даже не видя чешуйчатую тварь, находили доказательства, что сын пошёл по родительским стопам. Например, Владу нравились вещи из турецкой страны, а народ считал, что эта склонность – бесовское наущение.
– Туркам противно христианство, и дьяволу оно тоже противно, поэтому нечистый хочет, чтобы наш государь отуречился, – так говорили люди, когда думали, что до княжеских ушей эти слова не дойдут.
Слова доходили, но младший Дракул не стремился опровергнуть их. Вот и сейчас, когда он с утра пораньше собрался ехать в святую обитель, его одеяние несло на себе следы «дьявольского наущения».
На правителе были жёлтые сапоги, сплошь покрытые замысловатым тиснёным узором, а таких сапог не закажешь здешнему мастеру. Только у турок, которые всегда славились умением выделывать кожу, получилось бы раздобыть что-то подобное.
Синий кафтан до колен тоже казался наполовину турецким. Скроен был так, как носят многие христиане, а вот лепестки узора на ткани говорили – художник, придумавший этот рисунок, никогда не осенял себя крестом и, вероятнее всего, молится пять раз в день, стоя на коврике.
Что до остальной одежды, то она полностью соответствовала румынским обычаям. Штаны не узкие, как принято, к примеру, у немцев, но и не широкие, как у татар или тех же турок. Из горловины кафтана выглядывала тонкая белая рубашка с вышивкой по краю ворота, и вышивка эта походила на местный орнамент. Голову венчала островерхая, но невысокая шапочка с загнутыми краями.
Именно в таком одеянии Владу предстояло отправиться в монастырь, и пусть государь подозревал, что на турецкий кафтан и на турецкие сапоги в обители посмотрят неодобрительно, но ничего не собирался с этим делать.