6. ЛИПОТА!!!
7. КАНЛЕЗБИЩЕ
8. УЙ! ЙОГИЩЕ ИЛЬИНСКОЕ
9. ВЫСШИЙ ВОЛОЧОК
10. А СЮДА ПОЙДЁШЬ — ШЕЮ СВЕРНЁШЬ И НА ЗАД ПОПА ДАЁШЬ!..
— Пит, конечно, сразу возгорелся желанием отправиться в проход, где было написано про воду; Коровина это разозлило — ведь не Озеро же они пришли сюда искать, искать надо было “Свечек”,— ходы 8 и 9 — странные названия, надо бы их осмотреть; или, может, 3 и 5 — что это, в самом деле? Новые системы, этажи, большие гроты — или просто очень длинные ходы?
Сашка выслушал обоих; у него было своё мнение — только “ЛИПОТА!!!” и “КАНЛЕЗБИЩЕ”, на его взгляд, могли быть местами стоянок,– туда нужно было идти в первую очередь,— он сразу почувствовал это — после очередного спора они приняли не вполне здравое, с точки зрения Коровина, решение: разделиться, чтоб осмотреть всё быстрее. Сашка отправился в Канлезбище, а Гена с Питом — в Высший Волочёк.
..: Ход повернул направо и, сужаясь, поднялся вверх — по плитам-ступеням обвала. Через десяток шагов стены хода сдвинулись настолько, что Сашка едва протиснулся между ними — но дальше было расширение, и он оказался в небольшом замкнутом гротике. Несколько камней были сдвинуты так, что образовали подобие стола и кресла; рядом на большой плоской плите, отслоившейся от потолка и как бы венчавшей ступени завала, лежали дутик, спальник и грязный рюк. На стене над ложем карбидкой было выведено “ЛЕЖБИЩЕ КАНА. В ГРЯЗНЫХ БРЮХАХ НЕ ЗАДИТЬСЯ”; на камне-столе валялась грязная посуда, недоеденный хлеб, вскрытая банка кильки ‘в том соусе’,— рядом стоял “шмель” и большой полиэтиленовый пакет со смесью тонких металлических стружек и белого порошка.
— Сашка выдохнул воздух и осторожно сел на камень. Затем прикрыл глаза, некоторое время посидел в темноте, слушая, как медленно успокаивается колотьё сердца.
«Всё,— подумал он,— вот теперь — всё. Здесь. Где-то. Рядом.»
— Включил свет, достал сигарету. Увидел на плите-лежанке лист бумаги, запаянный в полиэтиленовый пакет. Взял,— и даже не стал вчитываться в написанное поверху: чёрной крестообразной кляксой в левом верхнем углу было Озеро, правее — будто решётка или шахматное поле — таинственное пока ЖБК,— прямые штреки, орты и карманы забоев по верхнему северному и правому восточному краям; тупиковые ходы северного края закрывали кружочки-камешки завалов,– восточные карманы орт, образующие почти прямую линию, обрисовывала штриховка монолита,— кто же всё это снимал??? И ещё были ходы, залы, и большой колонный зал в самом низу, он назывался Хаос и лучами от него расходились ходы,— и было Д’Ристалище: грот с натёками, кристаллами и отпечатками после трещины, соединяющей всё это с Ильями —— Мясокрутки, как она называлась на карте,— а у самой трещины был нарисован маленький спелеолог ногами вверх в виде штопора...
«Кто же всё это рисовал?» – снова подумал Сашка и тут вспомнил, что сказал Коровин в электричке о Кане. И понял, что это не Лис и не Кан — увидел инициалы вверху; четыре буквы, их невозможно было стереть, замазать — “В. С. + А. Л.” — «ай, да Пищер — каков... сын...— подумал Сашка,– ходил сюда с Ветом, и никому ни слова, даже мне» — и вдруг ему стало страшно и холодно, потом жарко, и всё дрогнуло и поплыло у него перед глазами — он понял, зачем этот пакет со стружками,— схватил карту и бросился назад, к Питу и Гене: сразу стало ясно, что надо спешить,— спешить изо всех сил, что остались,— но что могло остаться после такой ночи? — мысль, что уже может быть поздно, слишком поздно, хлестнула вдогонку —
: поворот, зал Хаоса, плита-указатель; Коровина с Питом не было и Сашка чиркал спички, ломая одну за другой, но вот их огни... Конечно, они ничего не нашли, «не грот — сплошная газовая камера»,— сказал Пит,— «даже со свежим воздухом не чередующаяся»,— хмыкнул Коровин, и дальше злее: «засрали, закоптили всё — мне бы теперь до них только добраться...» — «щас доберёшься»,— пообещал Сашка и сказал, что нашёл он.
— Но всё же не вполне ясно было, где их искать: быть они могли, где угодно, и где угодно их могло угораздить жечь или взрывать свою химию — Гена с Питом пошли посмотреть, что это за “Уй! Йёгище Ильинское”,— странное название, опасное место? — а Сашка направился к Липоте: предположительно базовому лагерю “Свечек”. Ибо на схеме он был отмечен крестиком.
Вначале штрек не вызвал у него никаких подозрений — просторный и прямой, и пол не слишком загромождён вывалившимися из потолка блоками и обрушенным со стен бутом,— так непохоже на низкие, словно сплюснутые какой-то нечеловеческой силой шкурникообразные ходы-пролазы Верхнего Уровня! — по такому проходу хотелось бежать, лететь —— таким и быть проходу к оборудованному для стоянки гроту,— и Сашка сам себе скомандовал “быстрее”, и почти побежал вперёд — но тут же налетел на огромный монолит, до самого потолка загородивший проход.
: Это ещё ничего не значило. Сашка осторожно взобрался на него — наверху оставалось достаточно места, пласт сошёл ровно и, по-видимому, очень давно — и глянул вперёд.
За упавшей плитой вправо, влево и вверх уходила широкая расточенная водой трещина. Сашка не стал выяснять, раскарстована-ли она, есть-ли натёки —— хотя мелькнула мысль: глянуть хоть немного, уж слишком это было похоже на НКЗ, на НКЗ снизу,— а, кстати, какая часть Верхней Системы может быть сейчас над ним? —— но он во все глаза смотрел на чудовищное крошево обломков плит и буквально раздавленного бута, что громоздились по ту сторону трещины вместо продолжения штрека, и гадал: как — и куда — ему двигаться дальше?..
: На схеме Соломина/Пищера этого препятствия не было.
... Узкий шкурник левее уходил под упавшую наклонно плиту; Сашка нырнул под неё, прополз, сколько можно было, вперёд; упёрся в другую плиту, попробовал её обползти, расшатав и вынув сбоку несколько камней,— это ему удалось и он выбрался в небольшой более-менее просторный тупик.
— Очевидно, здесь следовало дожидаться ребят.
* * *
— Сашка передал гитару Лене, потянулся к дровам. Костёр догорал, с треском рассыпалось углями полено. Лена глянула наверх —— ветер разогнал тучи и на небе высыпали яркие звёзды.
— Всё равно завтра будет дождь,— хмуро бросил Сталкер,— солнце-то садилось в тучу...
— И на западе,— добавил Пит тем же тоном.
Все прыснули. Сашка подложил дров в костёр, Пит пощупал свитер и носки, сушившиеся на тросе.
— Если солнце садится в тучу, Сталкер садится в лужу,— задумчиво предложил он.
— Слабо... Лучше так: Сталкер садится в лужу — к обвалу...
— Эх вы, дилетанты... — протянул Сталкер,— куда вам до Основателя Дизеля. Да...
— В смысле партийной работы? — язвительно поинтересовался Сашка.
— В смысле употребления внутрь,— предложил Пит.— Хотя в этом смысле равных Мамонту, пожалуй, не было.
— Это точно,— подтвердил Сталкер,— кстати, не мешает принять. А то ужин был — и как бы отсутствовал: словно недодали чего-то. Да.
— Лена сходила в палатку, принесла флягу. Сталкер с Сашкой оживились, начали искать свои кружки и вытряхивать из них чаинки.
— ФилосОфы,— хмыкнула Лена,— мокрецы у костра. Что бы вы делали без “егоровки”...
Сашка поморщился.
— Брось, Лен... Это же не цель, а средство...
— Ловите своё средство.
— Она бросила флягу Сашке; тот поймал её и перебросил Сталкеру.
— Да-а,— сказал Сталкер, прикидывая вес на ладони.
: Люба спала, опустив голову на колени. Пит предложил отвести её в палатку, но она подняла голову и сказала, что всё в порядке, спать совсем не хочется, это она так, пока не пели, лучше спойте что-нибудь ещё — песни очень хорошие, она никогда таких прежде не слышала, особенно про родник и про бога, который умер...
Лена улыбнулась. Она тронула рукой штормовку, накинутую Любой на спину, предложила свой свитер.