— Откуда ты об этом знаешь? От Ленки?..
— От верблюда. Лис, как я понял, до Штопорной во главе группы долетел — и ни разу в сторону не свернул,— а как ты думаешь, Ященко им по рации мог подробно дорогу описать?
— Он им просто сказал, в каком месте на схеме НБС Штопорная. Схемы-то у всех были... И они прямо пришли. А дальше там сбиться некуда. Да разве криминал: знание частей Системы, неизвестных остальным? Тот же Пищер... И у меня самого таких заначек — теперь...
— Молодец,— похвалил Пита Сталкер,— Пищера тобой в годы былые было бы хорошо затыкать... да теперь поздно, да. Так вот: пролетев Штопорную, он прямо побежал в Канлезбище и начал рыться в кановских шмотках. Я поинтересовался, что ему надо — поскольку самым свободным в этот момент времени в этом месте случился. Всегда имеет смысл находиться в нужный момент времени в нужном месте, а в ненужном — никогда, даже под страхом смерти,— ты это запомни, если не поздно, конечно. Пищеру, например, поздно. И вот реакция Лиса на мои слова мне сильно не понравилась... А так же то, что он, естественно, наверх Кана поволок — и чуть не убил его в Штопорной. Да я уж следом приткнулся, не дал. Это, опять же, о пользе осознанного пребывания там, где надо и когда надо. Так что спрашивать у Ленки про карту мне нужды не было. Но возникает вопрос, на который не пожелал ответить играющий в дознание Пищер. Вопрос крайне простой, и в нём отгадка этой истории, которую никто не знает — кроме Лиса, да и то навряд-ли...
— Какой вопрос?
— А ты попробуй его задать сам. Только не воображай себя Пищером — промахнёшься.
— Сейчас.
: Пит прикрыл глаза, немного посидел — и спросил:
— Зачем ГБ была нужна карта “Второго Уровня”? Так ведь ты уже задавал его.
— Правильно. Но этот вопрос — главный. Допустим, Лис случайно нашёл карту эту в вещах Виталика,— неважно, приехал он вместе с ним в Крым, или на пару дней позже — и увидел, что того в лагере нет... Смотался в Казахстан от греха подальше — но “по инстанциям” доложил, как и обо всём происходящем, о счастливой находке. Потому как основная функция всех этих лисов по жизни была – весьма акынская, со штирлицами-локкартами не сопоставимая в принципе. “Что вижу, то стучу”. Да. Без вникания и анализа – на то специальные дяди в погонах имелись. А по возвращении в Москву тут же отправился проверять, чему она соответствует на местности. Может, не сразу — а когда всё улеглось, через три-четыре месяца. Или ещё позже,— не важно. Нашёл, чему соответствует,— для поиска орлов своих силикатовских напряг — не к Егорову же со мной ему обращаться было? И тут ты как раз очень не вовремя с командой своей бывшей во взглядах на ируканские ковры разошёлся… Не разошёлся бы столь несвоевременно – помяни моё слово: сейчас бы я у тебя, а не ты у меня эти интимные детальки выпытывал, да. Ну да ладно, дело прошлое. Использовал Лис “Свечек” на ильинской своей поисковке, обнаружил, что “Второй Уровень” – не сказка. И, опять же, доложил, куда следовало. И тут Кан у него эту важнейшую бумажку скоммуниздил. А что важна она была Лису, прям не знаю, как что, это я из разговора Лиса с Каном в той же Штопорной услышал. Перед тем, как вмешаться и спасти одного мудака от лап другого. Учти, это я ещё “мягкий вариант” тебе поведал, без пищеровских фантазий о тотальном прослушивании наших телефонов, отслеживании гэбэшниками личной жизни всех, ходящих в Ильи,— и соответствующей информированности о подземных открытиях Вета и Пищера — приведшей к спланированной смерти Виталика и похищению карты нашего Острова Сокровищ,— как и смерти Шкварина после... Не хочу даже обсуждать всерьёз этот бред, да.
— Но неужели, зная всё это, ничего нельзя было доказать?!
— О, господи! — Сталкер воздел руки к небу,— ну в кого ты у нас такой наивный??? Лис сказал, что просто нашёл эту бумажку в Ильях, в штреке у Штопорной. И ВСЁ — ЧТО ТЫ ДАЛЬШЕ ДОКАЖЕШЬ?.. А отправляться на экскурсию “по пищеровским местам” мне меньше всех в этой жизни хотелось... Говорил ведь тебе: эта история недоказуема.
: Сталкер замолчал. “Недоказуемо”. Да кому — и зачем доказывать?.. Виталика этим не оживишь. Пурга замела следы, если они и были; у Вета снег лежал на лице, говорил Пищер, и Дизель даже не заметил его сразу — увидел кусок верёвки, что ветер трепал, весь обледеневший; последний день поисков шёл и Сашке нужно было возвращаться в Москву — кончался больничный, он ведь с воспалением лёгких за Ветом рванул, с температурой — ни СашкаМ, ни мама не могли удержать его дома... Пурга мела, знаменитая крымская ‘обезьяна’ — а на ‘Чердаке’ это значит, что ветер всё время меняет направление — по кругу — и дует не меньше 15 метров в секунду, и сечёт одновременно — дождь, град, снег, да ещё с туманом впридачу — для полного счастья... Потому Вета и не пускали одного туда, ведь одному в такой непогоде — верная гибель. Плюс ещё карстовые воронки по всему плато, и в каждой второй — колодец отвесный безмерной глубины, а склоны воронки — обледеневшие камни, камни и лёд. Только кое-где кусты растут... И такая пурга замела как раз в тот день, когда Сашке уезжать надо было. Дизель с Пищером его, худо-бедно, до края плато проводили; дальше — проще, вниз и вниз, до Ангарского... А там троллейбус междугородний до Симфи.
И вот Сашку-то они проводили — а назад, в лагерь свой, никак в этом тумане и ветре бешеном кружащем попасть не могут. Раз пять, Пищер говорил, к брошенному лагерю Виталика выходили. Словно не отпускало их что-то. А у самих на другой день билеты на самолёт были: какие тут поиски?.. И ведь больше, что обидно, никто не приехал...
— А ты? — спросил Пит, потому что как-то незаметно Сталкер всё-таки начал рассказывать — хоть и было у него правило: говорить только за себя и от себя,—
— Я? Меня, увы, тем месяцем и близко к столице не было... “Гастрольная поездка” называлась моя неуважительная причина, поскольку на басу я тогда в одной славной авангардно-подпольной команде силы пробовал... Был грех, да: бо уже тогда меня от егоровских самодеятельных аккордов подташнивало... А то бы, конечно — но толку сейчас об этом трендить?.. И вот кружили они в буране жутком по всему плато — за неделю поисков до того при довольно приличной погоде не найдя ничего — и Дизель наткнулся на его верёвку. То есть, поначалу даже не поняли, что это именно его верёвка — потому что не капрон, а пенька была, и выглядела просто жутко — будто миллион лет уже тут висела, об камни и лёд трепалась на ветру. Такая старая была. А они даже не представляют, где находятся. Но полезли вниз — ясен пень, комплект снаряги полный при себе у каждого был: пятидесятиметровая бухта капроновой “десятки”, спёртой из известного всем в те годы источника,— обвязка, реп на стремена, пара самохватов для подъёма и рогатка на спуск. Да по пятку карабинов абалаковских — самая роскошь тогда считалась, недоступная простому смертному спелеку,— о которой сейчас без рвоты не вспомнить, как и о рогатках и самохватах той совдеповской поры... да.
Уже темнело, в тумане и снежных зарядах не было видно ни... ни хрена, в общем. И Дизель спустился прямо на него: думал, сугроб... И до утра они с Виталиком в этом колодце сидели – от непогоды спасались и ждали, когда светать начнёт, чтоб привязаться к местности. А как вылезли утром на свет, наверх, видят — по плато кто-то шурует по пояс в свеженаваленном снегу. Оказалось — симферопольские ‘дикие’, такие же, в общем, как мы. Они всегда в непогоду на плато поднимаются — потому что как непогода, спасатели их лютые по домам отсиживаются. А уж лютее крымской ГСС я ничего на свете не знаю, да. Наши архангелы по сравнению с ними. И вот эти ‘дикие’, от спасателей своих шхерясь, только в непогоду и лазят по крымским дырам. Мало того, что дыры там есть — ого-го — так ещё и наверху полный ататуй. А они — ничего, привыкши. Представляешь, какой у них опыт против местных “спасателей”? Как у нас против наших козлов, да. Они-то и поднимали тело, потому что “спасатели” официальные вообще отказались принимать в данном процессе участие... Вот так. И в Москву Вета те же ‘дикие’ отправляли — а ты представляешь, что это и как выглядит?