— Сашка смотрел на дивный, будто укатанный катком глиняный пол, и вертел в руках рулетку; Сталкер иронично поглядывал на Пита.
: Пит вздохнул и протянул руку к правому ходу. Сталкер открыл было рот, чтобы съязвить — но Пит осторожно произнёс:
— Там, наверное, центр Системы. Пусть будет “на потом”. Лучше сейчас пойти влево, по краю — узнаем размеры...
Сашка кивнул и нагнулся за трансом.
— Тогда иди впереди, Сань. А Пит пусть рисует,— распорядился Сталкер.
Сашка пробормотал “ага”, потрогал рукой пол и посмотрел на Сталкера.
— Между прочим, здесь иногда течёт. Как там наверху?
— Снова льёт: как из лошадиной... Но Ленка поставилась, и даже чего-то варганит на костре — геройская, к моему полному изумлению, баба. Да. ‘Гвозди бы делать из наших подруг...’
— Может, не стоит? — предложил Пит,— может, лучше вынуться?..
: Сашка пожал плечами.
— Течёт — ещё не затопляет. Наверное, дело ограничится грязью и лужами на полу. В крайнем случае, бассейн на входе...
— Вперёд и вниз. А там,— подытожил Сталкер,— отсидимся в каком-нибудь гроте на полочке. Обычное дело, да.
— Уж ты в Мокрой отсиделся,— усмехнулся Сашка — но, предчувствуя расспросы Пита, оборвал себя. — Ладно! Хорош. А то у нас и так на два метра съёмки — полчаса разговоров...
[ ... ]
* * *
... как будто на голову в чёрном колодце нацепили ведро. Стянули по рукам и ногам, избили, сунули в мешок —— и в колодец. А на голову — ведро.
: Спальник весь перекрутился, пока она спала, ногу и левую руку свело, и темнота, такая страшная и холодная тьма вокруг...
— Б-ррр...
— НО ПРИ ЧЁМ ЭТИ ГАДОСТИ: ВЕДРО, КОЛОДЕЦ?..
: Что-то странно шипело, будто с подстоном,— она с трудом высвободила руку, нащупала в кармане спички, зажгла одну; вспышка ударила радужным шаром в глаза, затем пламя опало, съёжилось,— и его как раз хватило, чтоб разглядеть камень-стол, словно выхваченный из бесконечности Вселенной каменный шершавый кораблик, на нём сбоку оплывшее пятно парафина — там, где они ставили свечу; ещё что-то от завтрака, баночку с мусором и невыключенный магнитофон...
: И расплывшееся парафиновое пятно.
— И невыключенный магнитофон,—
: Кассета тихонько повизгивала,— плёнка...
— СКОЛЬКО ЖЕ ОНА СПАЛА???
Спичка догорела — и схлопнулась вокруг могильная чернота камня. Грудную клетку захватило, сжало,– словно там внутри дёрнулся человечек на ниточке,— и откуда-то обрушился, ворвался, ударил внутрь ком льда —
: Она открыла рот.
— Одна за другой вспыхнули три спички; она выскочила из спальника, нащупала — там, она знала, Лёшка вчера задул, чтоб не коптил зря, кусочек оргстекла,— зажгла его, бросила мешавшиеся в руке спички на стол, выключила магнитофон —— визг смолк; втиснулась в сырой и холодный комбез, схватила плекс и бросилась в тот проход:
— БОЖЕ, ЧТО Т А М МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ???
* * *
– из ранних стихов Гены Коровина:
Здесь нет ни домов, ни проспектов,
Здесь нет фонарей вдоль дорог –
Ребята, бродяги, поэты,
Покинем родимый порог!
Нас город цепями обвешал,
Работой, кино приковал –
Мои дорогие повесы,
Расчистим душевный завал!
И взяв рюкзаки и гитары,
Рискуя не встретить уют –
Уйдём же в подземные залы,
Чтоб душу очистить от пут!
Здесь дружбу познаем и братство
И таинство собственных сил,
Но чтобы до дружбы добраться –
Уйдём из уютных могил!
И вот в разукрашенных касках,
Оставив дома за спиной –
Уходим в подземную сказку,
В подземную быль, как домой:
Где тяжёлый свод над головой
Угрожает наломать дрова –
И под этим сводом не впервой
Слушать нам разумные слова
О том, что там — у выхода – светлей,
О том, что лес за речкой голубой...
Но нам дороже общества людей
Вот эти сотни тысяч тонн над головой!!!
* * *
— Триста тридцать или сто пятьдесят? — переспросил Сашка.
— Сто пятьдесят,— бодро отозвался Сталкер,— сто пятьдесят, да. А может, и триста тридцать... Нет, точно: сто пятьдесят...
— Пит, у тебя что записано?
— Сто пятьдесят — девять,— ответил Пит, перевернув листок,— а до этого: триста — пятнадцать, триста три — пять-и-пять, триста девять — восемь-и-четыре; затем мы свернули, и у нас пошло: девяносто — пятнадцать, девяносто пять — шесть-и-семь, бульник там характерный был посреди прохода; девяносто — восемь-и-одна, шестьдесят семь — тринадцать-и-пять...
— Та-ак,— угрожающе произнёс Сашка,— иметь тебя, Сталкер, некому. По-твоему, мы два раза подряд свернули направо?..
— А что, я виноват, что у тебя компас геологический, а у меня нормальный?
— Нормальным компасом, Сталкер, твоё... гм... сокровище ещё никто не называл. Убогим — это было...
— Знаешь что? — возмутился Сталкер,— сам тогда бери ‘азимуд’ своим распрекрасным... а я лучше метры считать буду. А ещё лучше будет, если компАс отдать Питу — его, в конце концов, три года этой фигне ‘облучали’. Да.
— Никто не виноват, Сталкер, что ты с горным компасом работать не научился. А ‘дуристом’ твоим много не наснимаешь.
— Это точно,— согласился Пит,— но всё равно это не настоящая съёмка. По-настоящему если работать, то знаете, сколько всего нужно?
— Во вход не влезет. Догадываюсь — вам, топографам, только ‘вволю дай’,— пробурчал Сталкер. — Кстати, кто-нибудь из присутствующих здесь умников может объяснить мне, бестолковому, в чём разница меж геодезистом и топографом?.. А??? И чем отличается картография от топографии?
: Пит, привыкший к сталкеровским приколам, только хмыкнул — объясняй, не объясняй... на следующем выходе будет тоже самое. Как однажды Сталкер довёл Сашку до белого каления, ‘приколовшись’ к какой-то фразе в Библии,—
— а наутро и сам вспомнить не смог, из-за чего спор затеял.
— Сами не знаете, да! — гордо заключил Сталкер,— а выпендриваетесь...
Сашка молча отдал Сталкеру рулетку и поменялся с ним местами, отметив точку, где окончили предидущее измерение, лункой в глиняном полу. Пит исправил в пикетажном журнале “150” на “330” — специальным топографическим шрифтом, по которому все чётные цифры уходили вверх от строки, а нечётные вниз — и посмотрел дальше в проход, прикидывая, где будет следующий пикет.
: Пол штрека по-прежнему был неестественно-ровный — мягкий и чистый, будто кто-то неведомый заботливо отутюжил его катком, уничтожив малейшие следы всех, кто мог здесь побывать до их прихода. «Какая чистая Система»,— подумал Пит.
— Семнадцать рублей сорок копеек,— изрёк Сталкер, перейдя на новую точку. — Цены растут, а нравственность падает... Да.
— И погасил налобник.
: В штреке сразу пала тьма.
— Триста тридцать пять... Триста тридцать семь,—отозвался Сашка, вглядываясь в жёлтом полусвете фонарика в лимб компаса.
— Пит записал цифры. Посмотрев на неровные сводчатые стены, потолок, торчащие из глиняного пола у правой стены глыбы, он полувопросительно сказал:
— Тут, пожалуй, полтора на полтора будет — а, Сань?
— Ага,— не отрывая взгляда от компаса, ответил Сашка,— полтора на полтора. В высоту и в ширину.
— В ширину и в высоту,— буркнул из темноты Сталкер.
— В ВЫСОТУ И В ШИРИНУ!!! — прорычал Сашка, направляя луч фонарика в глаза Сталкеру,— высота при измерении указывается ПЕРВОЙ!
— Если я сейчас также посвечу тебе... — начал Сталкер, но махнул рукой.
: Пит зарисовал силуэт хода, поставил рядом номер пикета и дробью записал размеры сечения — в числителе высоту, в знаменателе ширину,— на всякий случай продублировав аналогичную запись в журнале. Чем больше таких перекрёстных записей, тем легче потом камералить, знал он. Как и то, что камералить неизбежно придётся ему —
«И чего они? — устало подумал он,— каждые пять минут — как дети...» Но говорить ничего не стал: толку?.. Хоть он дорогой вымок не меньше, и спал не больше,— что действительно изматывало при поездках в Старицу через Тверь, так это ночная дорога, в которой полночи тусуешься на холоде перед закрытыми дверями тверского автовокзала, а перед тем давишься в переполненной последней электричке,—