Выбрать главу

-Точно?

-Да.

-А если ты его спасешь от чего-нибудь…

-От чего?

-Ну, жизнь, например, спасешь.

-В смысле?

-Ну… Ладно, не будем об этом. Я просто думаю. Прикидываю. Тяжелый случай, конечно, но не безнадежный. Как там Любовь Ивановна сказала… Нужно молиться за супруга. Так что – молись.

-Я не… умею, - сказала Злата, а сама продолжила мысленно: «и уже не хочу».

-Ничего, все равно, я что-нибудь придумаю.

Злата почувствовала какой-то ком, возникший в горле. Голова закружилась.

-Ты что? Тебе плохо?

-Голова закружилась.  Мне нужно лечь.

-Давай, скорее.

Сережка полуобнял ее и повел к дивану.

-Ложись. Ты много не занимайся на этом тренажере. Везде нужна мера.  Хочешь, чайку сделаю?

-Да, конечно…

Он отправился на кухню и загремел посудой.

Чувства Златы Юрьевны пришли в полное смятение. Она твердила себе Винни-Пуховскую фразу: «В голове моей опилки…». Взъерошенные мысли сновали туда-сюда и, наконец,  пришли в определенный порядок, а от него стало совсем плохо. Серега делал для нее все. Выполнял любые прихоти. Он даже был готов принести Бахтеева к ее ногам. А она? Она была ужасной. Она никогда не воспринимала Сергея всерьез. Кроме единственного раза на выпускном вечере в школе. Когда они танцевали вальс. Она прижалась к его щеке и шепнула ему: «А давай поженимся». Похоже, эта фраза  застала его врасплох. Он стал нести всякую ерунду про необходимость встать на ноги и получить образование. И это было правильным. В конце танца она расхохоталась и все свела в шутку. А в туалете разревелась, измазав все лицо тушью. А потом вообще ушла с этого невыносимого бала выпускников. Но вина осталась. Не ее, а его. Всего 3 минуты танца и непосильный груз какой-то эфемерной подсознательной вины на всю оставшуюся жизнь Сергея Михайловича Ивашова.

-Чай, сударыня. С лимонной мятой.

-Спасибо.

Ком в груди нарастал.

-Сереж, тащи коньяк. Что-то мне не очень, - она положила руку на сердце.

-Ты что? Сердце прихватило?

-Не знаю, что, но прихватило.

-Сколько уже? Десять. Так… Ничего. Я в центр смотаюсь. Там есть круглосуточный магазин.

-Так, у тебя нет?

-Нет.

-А водка?

- Да, ты же не пьешь беленькую.

-Сереж, не надо. Отбой. Просто посиди со мной.

-Да, ладно, сейчас съезжу. Одна нога тут…

-Не на-до, прошу тебя, - голос Златы задрожал.

-Э-э, нет. Только если плакать не будешь.

-Не буду. Просто посиди.

Он сел рядом, а Злате вдруг захотелось его обнять. Прижаться к нему и завыть. Но она обещала не плакать. Порой это так сложно.

-Ладно, давай свой чай.

Чай был очень вкусным, а Злате было невыносимо больно за всю свою никчемную жизнь.

-Ты тоже пей! – сказала Злата.

-Да, нет, я пойду. Уже поздно. Тебе полегчало?

-Да, спасибо. Спокойной ночи.

-Спокойной. Если что, звони.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он ушел, и сразу гадкие  слезы задушили ростки бодрости на корню. Она не ожидала, что Сергей так рьяно начнет претворять в жизнь свои идеи по возврату Бахтеева. Видя  активного и совершенно трезвого Серегу, она какой-то частью своего загадочного сознания начинала понимать, что совершенно запуталась в  своих желаниях и обидах. Самое непонятное и выводящее ее из себя была  искренняя готовность Сереги помочь ей -  и  в чем? – в ее воссоединении с Севкой. Эта мысль вначале удивила ее, потом стала раздражать, а теперь вообще приводила ее в еще более жестокое уныние. Она, конечно, отдавала себе отчет, кто такой Серега, что он алкоголик со стажем и сантехник никудышний, и все же какие-то чувства жили в глубине души, а вместе  с ними даже  какая-то глупая надежда. Только на что? Она не хотела об этом думать. Единственное, что начинало ее пугать окончательно – это абсолютное отсутствие  ревности и, как вывод - безразличие  к ней Сереги.  Прийдя к такому выводу, она окончательно расстроилась и пошла искать корвалол.