-Я не на прием. Я цветок подарить.
Пациенты, скрепя зубами, пропустили женщину-цветок. Оказалось, это была Любовь Ивановна.
-Здравствуйте! Это вам. Цветочек. Мне нужно от цветов избавиться, начальница приказала. Вот и раздаю их. Несла по морозу в целлофане. Думаю, не замерз. Он необычный, мой любимый. Очень редкий, но хорошо чистит воздух. Много кислорода дает и какие-то полезные вещества выделяет. Чтобы вы не болели.
-Фитонциды, - с умным видом молвила медсестра Леночки Лидия Федоровна, которая знала все на свете.
Любовь Ивановна, ретиво забравшись на стул, поставила горшок на полочку с книгами, потом стала расправлять длинные ветви и размещать их по стенам. Постепенно комната превратилась в оранжерею.
-Спасибо, конечно, только нам неудобно как-то… Как вы-то себя чувствуете? - спросила Елена Ивановна.
-У меня все хорошо. Не волнуйтесь. А вам вот – носочки и варежки шерстяные. Не болейте.
-Спасибо большое.
-А еще - икона. Православная. Целителя великомученика Пантелеимона. Досохла совсем.
-Спасибо, Любовь Ивановна! Вы нас задарили. Очень красивая! Вы сами писали?
-По благословению батюшки. Это вам, Елена Ивановна! Будет вам помогать лечить больных.
-Спасибо, Любовь Ивановна!
-А ведь хорошо получилась! – сказала медсестра, рассматривая икону.
-Это вам - спасибо! Молитесь ему, он – тоже врач, целитель, - сказала Любовь Ивановна.
Елена Ивановна повесила икону над своим столом, сняв с гвоздя календарь.
-Вот и правильно. Ну, я побегу. Простите меня, грешную.
Когда она ушла, медсестра Леночки ехидно заметила:
-Это наша местная достопримечательность. Все-то она знает! Художница. А также техничка в общаге, цветовод, а еще в церкви поет. На все руки от скуки. У нее раньше квартира была своя. Двушка в сталинском доме. Так она племяннику отдала. У того трое детей, а сам алкаш-алкашом, запойный. Теперь сама в общаге ютится. Бабы говорят – умом тронутая. Первому встречному готова последнее отдать. Вон, цветы раздает.
Сидящая на стуле пациентка добавила:
-А еще она картины свои дарит. Наши-то, кому подарки на разные случаи нужны, к ней идут, она им за один-два дня полотно намалюет, не хуже как в музее. А, главное, бесплатно! Чудная. Носки свяжет, варежки. За ночь.
-А, по-моему, она очень добрая, - сказала Леночка.
Тут дверь кабинета распахнулась.
-Приветик! Ну, что, ты была у этих чокнутых? - спросила Раиса Филипповна, заглянув в кабинет невролога.
-Да, - я заходила. У матери инсульт, а у сына – даже не знаю, как сказать… Мать положила в больницу.
Тут Елена Ивановна вспомнила о бумаге со стихами.
Когда терапевт ушла, она нашла в своей куртке листок, развернула его и прочитала:
Умру, простыну, заболею.
Ты не узнаешь про меня
И, верность долгу сохраня,
Меня, как всех, не пожалеешь.
Моя принцесса, ангел мой,
Я знаю все твои дороги,
И взгляд отчаянный и строгий,
К нему. Но он не твой герой!
Ты думаешь, просить я буду,
Не думай – я ведь слеп и нем,
Мой дом - мой разум, вечный плен,
Попавший в холод и простуду.
После праздников больных скопилось огромное множество. Узкий коридор был переполнен. Люди ругались, не пропускали друг друга. Одна пожилая бабулька даже поколотила наглого мужика своей сумкой. Но мужик протиснулся в дверь и закрыл дверь на внутренний замок перед самым носом бабульки.
-У меня талон, - заорал он.
Медсестра Лидия Федоровна нахмурила брови и сказала:
-Покажите талон.
Мужчина протянул бумажку.
-Это же на завтра.
-И что? Болит-то у меня сегодня.
-Вот и шли бы к терапевту.
-Что мне ваш терапевт? Принимайте меня с острой болью. Я отсюда без больничного не уйду.
Леночка вспомнила этого пациента, он брал больничные по радикулиту всегда в самые морозы, потому что работал в похоронном бюро и не хотел мерзнуть на кладбищах.