-Не захотел общаться. Даже глазки не открыл.
-Стыдно стало. Это хороший знак. Так что не все потеряно. Он сейчас полежит, подумает… В конце концов, он же понимает, что развод – пятно на его репутации. Взвесит все «за» и «против». Ему сейчас нельзя терять электорат.
-Слушай, - сказала Злата, - давай не будем. Все-таки он в реанимации. И мне уже все равно. Перегорело. Ты был прав, что время лечит.
В душе Златы опять завыло. В Сергее не было ни намека на ревность! Это было самым отвратительным и ужасным выводом этого дня.
-Остановите рядом с кулинарией! – крикнула она водителю. Ноги отекли и не слушались. Но, превозмогая боль, она все-таки вылезла и дошла до кулинарии. Там всегда были ее любимые шоколадные пирожные, и именно они были нужны ей сейчас позарез. Пусть она потратит последние деньги, но пирожные нужно добыть. Хватило на три. В самый раз.
Она вышла с коробочкой, а Серега уже открывал дверцу.
-Что ж ты меня не попросила? Ходишь на таких ходулях да еще с такими суставами.
-Да, ладно.
-А-а, трубы горят! – сказал он, рассмотрев содержимое пластиковой коробочки. - Пирожные – антидепрессант всех тетенек.
-Хватит издеваться. Я тебе тоже взяла. Так что придешь сейчас и будешь пить с нами чай.
-Не-а. У меня другие антидепрессанты.
-Ничего. Сегодня посидишь на этих. И еще у меня будет к тебе неожиданная просьба.
-Да, я весь вниманья полн.
-А вот и не скажу.
-То есть я должен догадаться?
-Нет. Скажу за чаепитием.
-Заинтриговала.
-Тетки, они такие.
Водитель хмыкнул и пробасил:
-Приехали.
Дальше он озвучил сумму. У Златы заколотилось сердце. Но Серега спокойно отсчитал купюры, выпрыгнул из машины и подал даме руку. Сердце екнуло и отпустило. Серега послушно поплелся на третий этаж и был паинькой весь вечер. И даже съел за чаепитием половину своего пирожного, оставшуюся пожертвовал в фонд голодных тетенек Поволжья, одна из которых сразу же проглотила ее вслед за своей порцией.
-Так что за просьба? - спросил Сергей, когда Людмила Григорьевна пошла в свою комнату.
-Первая – займи мне денег. Вторая – найди мне работу. Ну, подработку. Ну, не могу же я жить на пенсию мамы.
-Ясно. Дошла до ручки.
-Хватит издеваться. Я, конечно, могу заложить золото в ломбард… Завтра схожу, спрошу, что за него дадут, - она повертела свои сережки руками.
-Не надо. Тебе они очень идут. Я тебе завтра деньги достану.
-Как достанешь? Надеюсь это не криминал?
-Ты что, старушка? Я пойду и сниму с карточки. Недавно завел себе. Какая сумма тебя устроит?
-Ну, 2-3 тысячи. Рублей, конечно.
-Так мало?
-Слушай, а то я не знаю, сколько сантехники получают. Просто я не могу жить совсем без денег.
-Да, это большое искусство. Не всякий сможет. Ладно. Три тысячи занесу утром. Спокойной ночи!
-Спокойной!
Он ушел, а Злата, наконец, успокоилась. Действие пирожных началось.
Ахиллес
Ричард проспал более 12 часов. Когда он проснулся, был вечер. Тело сотрясал кашель. Оно разламывалось от боли, а голова отказывалась работать. «Неужели, - думал Ричард, - уставившись на фото Хэлен, - эти прекрасные люди работают на нее?». И тут же отвечал себе: «Нет! Но они ее знают. Это точно. Фотка старая и какая-то размытая, будто ее увеличивали. На ней Хэлен не более 25-30. А сейчас ей… Кто знает? Но гораздо больше». Второй остров в их гряде на западе от них был полностью предназначен для косметических манипуляций и пересадок органов от клонов к их богатым, но больных и стареющим хозяевам. Насколько Ричард знал, эти люди научились менять все – кожу, суставы, органы. Все, кроме мозга… Поэтому возраст Хэлен не поддавался определению. «И потом, зачем там эти круги, будто мишень в тире? Это указывает не на дружеские отношения, а наоборот».
Тут ход его мыслей прервал Ахиллес, влетевший в каюту:
-Ну, как ты? Оклемался?
-Да… Только все болит.