От тельваннийских одеяний Рагот отказываться не стал, хотя в его взгляде Силгвир то и дело ловил проскальзывающее тенью горькое отвращение и презрение. Стрелок не сказал об этом ни слова, но твердо решил, что дело не может быть только в том, что драконий жрец по какой-то причине ненавидит Драконорожденного-еретика. Нелот, во всяком случае, никак не был связан с ересью и Драконорожденными, но и к нему атморец отнесся так же. Разве что, казалось эльфу, проявил самую малость уважения к тельваннийскому владению колдовскими искусствами: недаром сам был искусным магом. Рыбак рыбака, философски подумал Силгвир.
Рагот в морровиндской мантии Советника выглядел значительно достойнее, чем в истлевшем отрепье, в котором был похоронен и в котором вернулся к жизни. Но даже Силгвир чувствовал некую неправильность того, как легли на его плечи яркие ленты с хвостатыми знаками данмерского Дома: пусть членом Дома мог стать и не данмер, Рагот, пришедший из мертвого времени вымороженного горными ветрами Форелхоста, казался совершенным чужаком здесь, в теплой эльфийской башне.
Но драконий жрец не проронил ни слова об этом – лишь поблагодарил сдержанно, когда Дровас подал ему сложенную чистую одежду.
- Я не могу представить себе, каково это – проснуться спустя тысячи лет после собственной смерти, - проговорил Силгвир, обращаясь к жрецу. Рагот задумчиво смотрел на широкие тельваннийские ленты, лежащие на его ладонях: Силгвир и сам не сумел бы сказать, где именно им было место в сложном традиционном одеянии. Услышав слова босмера, жрец перевел на него холодный взгляд. – Я не знаю, что происходило в Первой Эре, когда ты умер. Но я знаю, что происходит сейчас. Нам нет нужды быть врагами, и, видит небо, я бы не хотел, чтобы ты был моим врагом, хоть мне и хватило сил победить Мираака.
- Мираак, daar pahsusemeyar sahlo… Валок победил его в поединке со всеми подлыми дарами Херма-Моры! – яростно сверкнул глазами Рагот. – Dovah Kogaan… помутило его рассудок. Он предал то, чему служил. Честь тебе за его убийство, но я вижу на тебе то же клеймо, что и на Мирааке, и на Азидале, и на Корторе: отродье Падомая коснулось твоей души. Я бы подарил тебе избавление как кару и награду одновременно, но законы Zin и Suleyk удерживают мою руку. Я не враг тебе, DovAhKiin, я тебе не друг, я слуга сильнейшего. Запомни это.
Силгвир помолчал.
- Я просто хотел сказать, что был бы рад, если бы ты разделил с нами ужин, - невозмутимо сообщил босмер. – А ленты эти оставь к дэйдра, один Нелот знает, куда их надо привязывать.
Ужин Рагот разделить согласился, хоть и с явным удивлением и настороженностью. Настороженность не покидала его ни на мгновение, словно он шёл по гнезду валенвудских гигантских змей. Нелот плутовато поглядывал на него с живым интересом экспериментатора, но Силгвир мысленно махнул на это рукой. Он был доволен и тем, что маги не пытались друг друга убить, и даже ужин ему достался не в городском трактире, а вкусный, тель митриновский. Нелот не терпел скайримской еды и требовал на своём столе кулинарных изысков Морровинда. Дровас вполне с этим соглашался, хотя пряностей, на вкус Силгвира, могло бы быть и поменьше: безобидный суп жег горло не хуже рифтенской бодяги.
- Пара вопросов, если ты не возражаешь, жрец, - терпение Нелота иссякло, и энтузиазм ученого победоносно пробился наружу. – Если ты атморец, то твоё чувство Времени значительно превосходит восприятие любого из живущих в Тамриэле. Можешь ли ты сказать, сколько лет прошло со времени твоей первой смерти?
Рагот долго молчал.
- Я могу сказать это, эльф. Я слышу эхо-эффекты крыльев джилл и трепетание мотыльков, что разносят минуты времен АЛЬД. Дракон ломался не раз, пока я спал на краю Совнгарда, и однажды Vus снова окунулся в Рассвет. Джиллы ужасно негодовали. Прошло несколько тысяч лет; для более точного ответа мне нужно изучить слышимое внимательней.
Нелот в совершенном экстазе приопустил кончики ушей. Силгвир молча посмотрел в свою тарелку и меланхолично выловил из нее длинный обрубок толстого трамового листа. Это было немногим лучше разговоров на драконьем.
- Четыре… четыре тысячи лет и годы аномалий, - почти что неуверенно добавил Рагот. Нелот просиял.
- Четыре тысячи триста одиннадцать лет, - отчеканил зачарователь. – Я сверился с хрониками. Падение Форелхоста обозначено сто сороковым годом Первой Эры.
- И драконы молчали всё это время? – недоверчиво спросил жрец.
- Молчали до последних двух лет, - нетерпеливо ответил Нелот. – Верно ли, что Альд Мора застыла во времени, и что Хермеус Мора уже с Меретической Эры был связан с народом людей?
- Так же верно, как и то, что берега Атморы были красными от эльфийской крови, когда народ людей назвал землю застывшего времени своей, - неторопливо ответил Рагот. Нелот ничуть не оскорбился, хотя Силгвир с опаской поднял голову, ожидая любой реакции. – Остались ли дети Пяти Сотен на земле идущего времени, или весь Мундус покорен племенем меров?
Данмер только раздраженно взмахнул руками.
- Пф, их полно. На самом деле, от них просто некуда деваться. А Пять Сотен действительно существовали? Всегда считал их выдумкой пьяного скальда древности с хорошо подвешенным языком.
- Я вырвал бы твой собственный язык за произнесенное тобой оскорбление, эльф, но ты впустил меня в свой дом и разделил со мной вино и хлеб. В этот раз я прощу тебе твоё невежество, - безучастно произнес драконий жрец. – Голова скальда, посмевшего спеть лживую песнь о славном Исграморе, украсила бы ворота Йоррваскра в тот же день.
- Ах, наконец-то достойный собеседник, - довольно воскликнул Нелот и бросил снисходительный взгляд на Силгвира, молча внимающего разговору. – Учись, Герой, пока ты еще жив и не сошел с ума!
В то же мгновение Рагот повернул голову, внимательно разглядывая босмера. В глазах его была почти тревога – и Силгвир невольно насторожился, напряженно ожидая его слов.
- Герой? Целестиал do Lein? – переспросил маг.
- Он называет меня Героем потому, что мои действия были предсказаны Древним Свитком, - объяснил Силгвир. – Ну, и, вроде бы, Довакин был нарисован на Стене Алдуина…
- Это барельеф, дурак! – возмущенно зашипел Нелот, но стрелок только отмахнулся, и маг решительно продолжил за него. – Стена Алдуина, древний артефакт акавирцев, предсказал многие ключевые события истории Тамриэля, и появление Драконорожденного – в том числе.
Рагот только покачал головой. Взгляд его был предельно серьезен, и даже дымка презрения в нем уступила место задумчивости.
- Свитки никогда бы не предсказали убийство Алдуина Драконорожденным. Ака-Таск противоречив в своей сущности, но дисгармония такого рода претит ему. Кто-то вмешался в написанное на Свитках, но виновны ли в этом змеевоины, что будут глядеть на нас сквозь море Времени, наблюдая жизнь минувших тысячелетий?
- Но ведь написанное в Свитках нельзя изменить, - осторожно заметил Довакин. Рагот коротко, резко рассмеялся.
- Так ли ты самоосознан, Герой?
- Не стоит ждать большего от Героя; этот целестиал никогда не блистал самосознанием, - фыркнул Нелот. – Я больше интересуюсь тем, что Время всегда восстанавливает своё течение. Грядут любопытные изменения.
- Почему ты призвал меня? – спросил драконий жрец, остро вглядываясь Силгвиру в глаза. – Зачем осквернил Форелхост? Что было нужно Свиткам так отчаянно, что ты заинтересовался прахом, замерзшим четыре тысячи лет назад?
Силгвир не сумел отвести взгляда. Время схлопнулось, похоронив его в ловушке.
- Помощь, - наконец прошептал он еле слышно.
История Тамриэля по понятным причинам интересовала Рагота куда больше Драконорожденного, и Силгвир после недолгих колебаний оставил жреца на попечение Нелоту, который уже раздраженно отмахивался от Довакина, найдя себе подопытного куда увлекательней. Рагот терпел. Это читалось в его глазах – он именно терпел, стоически перенося бесконечные комментарии, вопросы и заклинания «просто интересно попробовать их на тебе». Впрочем, добившись от Нелота выдачи нескольких томов летописей, жрец использовал одну из своих уловок замерзшего времени, спасаясь от неуемного любопытства зачарователя, и Нелот с равным удовольствием принялся исследовать скрывшее атморца вне его доступа заклинание.