Драугр остановился у огромных ворот – не замка, нет; такими стенами ограждали гладиаторские арены. Перед входом на высокие пики были нанизаны два черепа; на земле рядом с ними были небрежно брошены тотем Малаката и золотой щит с поблекшим и едва различимым символом Тринимака; и тотем, и щит были измараны давно засохшей кровью.
Ворота распахнулись, и Силгвир шагнул вперед, на арену, где Пел драконий жрец, танцуя с красными бликами на снегу.
Служитель драконов обернулся на скрип массивных ворот и, замерев на несколько долгих секунд, опустил ослепительно-яркий белый клинок.
- Долго ты шел, - сказал он, и Голос его прозвучал совсем как прежде, в Эре, которая еще не наступила.
- Мой вассал не смог помочь мне в здешних землях, он погиб на вершине Глотки Мира, - отозвался Силгвир. – И после такой смерти мертвецы не возвращаются. Ты знаешь что-то о нём?
- Я был на вершине Глотки Мира со своим господином, - сказал жрец. – Я воззвал к человеческому богу и разорвал на части бога драконьего, а когда Рассветный миг наступил, я убил своего господина этим клинком и сбежал прочь.
***
- Можно убежать от смерти, Конарик, - Рагот одним глотком осушил наполненный до краев кубок, но глаза его остались так же прозрачно-ясны. – Ae altadoon, ae mnem… одна из уловок, которые я узнал, странствуя с Сахкосик. Когда водишь дружбу с джиллой, можно избежать наказания за нарушение законов Времени, и я пользовался этим… чуть чаще, чем стоило бы. Я понимал, что кто-то из нас должен умереть, чтобы другой мог спастись. Я бросил всю силу благословения Исмира, что было даровано мне, на то, чтобы высвободить Ака на несколько мгновений.
- Потому что таким образом мы оба могли спастись, - пробормотал Силгвир. Его кубок тоже почти опустел. – Рагот, который был со мной в моей вероятности, пожертвовал собой, чтобы я мог уйти.
- Я убил тебя, - сказал Рагот. - Я… мной владел страх. Я боялся, что не будет ни единой вероятности, где я погибну, чтобы спасти тебя, но я знал, что Прорыв Дракона позволит ей существовать, и я знал, что если Атмора не убьет меня сразу, то лишь потому, что драконьи души в твоей груди теперь властвуют на ее землях. Я отправил за тобой Сахкосик, чтобы она привела тебя ко мне…
- Так это твоя треклятая джилла.
- Я уже дважды клятвопреступник, thuri; не вынуждай меня становиться им снова, - Голос Рагота неуловимо стал жестче. – Я не прощал никому дурного слова о ней и не прощу его даже тебе.
Силгвир грохнул кубком о стол. Нескончаемый Крик, до сих пор надежно запертый в груди, все сильнее рвался наружу.
- Твоя треклятая джилла, Рагот, гонялась за мной по всему Рассвету! Может, ты и неплохо придумал с Прорывом, но ты вообще знаешь, сколько… сколько раз я умирал?! Как я умирал?! Мне помог один старый друг, но, ты знаешь, его подарок спас меня всего тридцать восемь раз, а потом джилла сожрала его, и я снова умирал, снова и снова, до тех пор, пока…
Рагот засмеялся – с безумной ноткой отчаяния.
- А ты знаешь, сколько раз возрождался я, thuri? Ты можешь позволить себе сколько угодно смертей. Мне достаточно одной, чтобы никогда не вернуться. Знаешь, сколько жизней я ждал тебя, пока ты блуждал по Атморе?
В почти пустом пиршественном зале замерла мертвенная заснеженная тишина, словно и ее коснулась тьма пустоты. Предатель и преданный не смотрели друг на друга, и Голоса их молчали, потому что в этом времени, в этом месте им не о чем было говорить.
Замерший тенью в углу зала слуга скользнул ближе, разлил по кубкам мед. Силгвир выпил и почти не почувствовал ни вкуса, ни хмеля.
- Что это за звезда? – негромко спросил он, когда тишиной стало невозможно дышать.
- Маяк, - так же негромко отозвался Рагот. – Магическая звезда, по двемерским чертежам. Мы украли чертежи, стали возводить Маяки в оставшихся городах, чтобы защититься от безвременья и указать дорогу идущим через снега. Но они тоже спасали недолго. Ледяные пустоши вскоре станут непроходимы, и все Маяки погаснут в конце концов.
Силгвир кивнул. Он не всегда видел Маяк, и теперь понимал, почему; точно так же, как он понимал теперь и световые дуги, и пятна на небе: виной тому искажения света, вызванные временными аномалиями. Из-за крошечных петель и неровностей Времени в разных точках пространства собирается слишком много материи, и свет изгибается, поэтому на звезду нельзя было идти прямо – прямая дорога вела бы мимо.
Так объяснил бы Арнел, вечная хвала ему за тридцать восемь не-смертей.
- Теперь мы вернемся в Тамриэль?
Рагот смотрел на него, как смотрят на давно погибших мертвецов. На призраков ушедших. Силгвир не хотел знать, сколько времени он провел на Атморе; в два, три раза больше? Сколько способен выдержать смертный человек, прежде чем сойти с ума?
Атморец кивнул, словно и не заметив долгого молчания.
- Да, мы вернемся в Тамриэль. Нужно только дождаться Сахкосик.
- Она убьет меня снова.
- Вряд ли.
Наверное, они уже просто не могли бояться всерьез, отвлеченно подумал Силгвир – и настороженно дернул ухом, услышав холодный голос у входа в зал:
- Ты не говорил, что ты служил эльфу.
Рагот чуть поморщился.
- Ты некстати.
Силгвир устало подумал, что он правда, правда уже давным-давно пресытился атморскими нарушениями законов мироздания. Голос человека, вошедшего в зал, звучал точь в точь как раготов, и Силгвир даже не хотел смотреть на него, чтобы не получать лишнего подтверждения своим опасениям.
- Мало того, что ты клятвопреступник, так ты еще и служил эльфу, - вошедший брезгливо сплюнул на пол. – Если я убью вас обоих, боги возрадуются.
Силгвир молча посмотрел на Рагота.
- Я тоже лишний здесь, - атморец не стал дожидаться вопроса. – Как и ты. Конфликт. Противоречие. Я встречал… себя… много раз, пока прыгал по временным веткам. Этот Рагот – из времени, когда я путешествовал с Сахкосик. Я позвал ее, и она бросила его умирать посреди снегов, но он добрался сюда и выжил. Отсюда некуда идти, дороги слишком опасны, чтобы странствовать в одиночку. С тех пор мы…
- Ждём, - сказал молодой Рагот, держась поодаль. – Тебя. Я убью вас обоих во славу Исмира, тебя и твоего предателя с лживым языком, он заслужил хотя бы избавления от позора.
Силгвир смерил его взглядом – без страха, но с настороженностью. Он не был уверен, что победит в бою с драконьим жрецом здесь, на Атморе; слишком много атморец знал местных уловок, которые были незнакомы тамриэльскому чужаку.
- Ты не можешь, - спокойно и безжалостно отрезал Рагот. – Он верховный драконий жрец. Он был избран Конариком. А меня ты убить не сумеешь, иначе давно бы сделал это.
Ох, да ты только взгляни. Вся компания контрабандистов в сборе.
Похоже, нам повезло.
Силгвир не был уверен, что слышал эти голоса внутри себя, а не снаружи. Тьма и ледяные пустоши не могли остановить тех, кому они принадлежали; Силгвир даже не решился утверждать, что заметил вспышку портала.
- Интересно, - сказал Исмир. На нем не было ни крылатого шлема, ни сверкающего доспеха Крестоносца, лишь легкий доспех и плащ, отороченный лисьим мехом – но это был Исмир и никто другой; его нельзя было спутать с человеком, как нельзя было спутать молнию с бликом солнца. Силгвир смотрел на него, как смотрят в озерную воду, в идущее кругами отражение – неуловимо другое, но всё же узнаваемое.
В зале повеяло грозовой свежестью.
Рагот, поднявшись из-за пиршественного стола, низко склонился перед богом людей, и молодой его двойник в точности повторил поклон.
- Благодарю тебя за честь, что ты оказал мне, - произнес старший драконий жрец, не поднимая глаз. – Награди меня смертью, если я посрамил твоё имя в том бою.
- В каком бою? – рассеянно удивился Исмир. Ханс, звали его здесь? – А, в том, на Монавен? Нет, здорово вышло. Я пришел не за тобой, а за собой.