Силгвир этого уже не видел.
Силгвир спал, воспользовавшись правом младшего члена Дома Тельванни ночевать в Тель Митрине, и драконьи души в его груди тихо-тихо шептались, не в силах обратить невесомый шелест в Голос и силу. Они по-прежнему истекали энергией, но теперь энергии в самом Драконорожденном было слишком мало, чтобы наружу просачивалось что-либо весомее капель.
Какой мощью ты заплатил за крохи вероятно лживых, исковерканных и раздробленных знаний, что даст тебе воскрешенный драконий жрец? Он захочет убить тебя; сможешь ли ты противостоять ему?
Ты мог бы получить всё это даром.
Всего лишь сделай шаг.
Всего лишь согласись со мной.
Ты уже заключил сделку – пользуйся же…
Силгвир проснулся резко, рывком выпутываясь из сетей Забвения, как привык ещё в Валенвуде – просыпаться от любого неверного шороха в джунглях. И выдохнул так же резко, пытаясь вместе с дыханием выцарапать из себя проклятую черноту Апокрифа.
Он мог бросить вызов Мирааку и победить. Мог бросить вызов аспекту Алдуина и победить.
Но Хермеус Мора?..
Стрелок перевернулся на жесткой постели, свернулся клубком, пытаясь вновь призвать к себе улетучившийся сон. Усталость не покидала его, а сейчас пустота внутри там, где прежде ютилось его живое, завоеванное могущество, выла всеми ветрами Севера. Казалось, смертный холод Форелхоста теперь поселился в его груди – там, где бился сияющий огонь драконьих душ.
Его грыз голод, неумолимый, алчный, как голод всей Великой Гончей Своры Хирсина, голод, который требовал смерти. И от него не было иного спасения.
Утро в Тель Митрин изредка приходило янтарным теплом, пробивающимся сквозь толстую желтую пленку «окон» в грибном дереве. Силгвир довольно шевельнул ухом, когда солнечные лучи согрели комнату достаточно, чтобы он мог без опаски вывернуться из толстого одеяла.
В Скайриме не хватало тепла. Особенно на севере провинции, где солнце появлялось слишком редко, чтобы можно было всласть насытиться им. В Коллегии Винтерхолда Силгвир услышал, что солнечный свет несет не только тепло, но и магию – вернее было бы сказать, его магия несет тепло; пусть даже он сам не был волшебником, но всё-таки ощущал будто бы прилив сил под струящимся потоком золотого света.
Или в Скайриме просто не хватало солнца. Могло быть куда проще. Силгвир достаточно прохладно относился к магическим запутанным теориям, которые были склонны всё только усложнять.
При мысли о теориях он вспомнил о драконьем жреце, которого необдуманно и только из усталости оставил наедине с Нелотом. Панику, пришедшую к нему с этим воспоминанием, немного успокоил тот факт, что Тель Митрин вроде бы ещё стоял на своём месте и не нёс на себе следов великих разрушений, но нежиться в кровати и дальше растущее разумное опасение ему не позволило.
Нелот обнаружился в лаборатории, безумно занятый какими-то пробирками и десятками беспорядочно разбросанных пергаментных листов с записями, для Силгвира выглядящими примерно так же, как дэйдрические письмена, накаляканные тупым пером в руке завсегдатая скуумового притона.
- Я занят! – воскликнул Нелот, упоенно зарываясь в ужасающую груду бумаг. – Кто бы мог подумать, что можно привязать Фиксированный Центр ко всеизменению Ака, учитывая разницу стремления аспектов при… при… ах, конечно, при изменении качественного состояния этер-сущности. Пф, никогда не любил это определение. Оно слишком идеалистично. «Качественное состояние», подумать только! Как будто в этом преступно нестабильном мире может быть хоть насколько-то качественное состояние!
Силгвир тихонько вышел из комнаты, решив, что услышал более чем достаточно. В спину ему прилетел неразборчивый возглас, что неплохо бы проверить, живы ли еще его управитель и ученик. Стрелок живо просунул голову обратно в лабораторию.
- А что с ними опять не так?
- Этот жрец такой затейник, некромантией не занимается – но и правильно, неблагодарное это дело – а массовые жертвоприношения рабов, чтобы использовать выделяемую энергию для целей той же некромантии, богоугодны, - фыркнул Нелот, не отрываясь от сосредоточенного письма на очередном огрызке пергамента. – «Богоугодны», надо же! Терпеть не могу живых мертвецов. Со Второй Эры. И с того памятного увеселения с Архимагистром Готреном, которое закончилось небольшой войной… кажется, я говорил об этом?..
Дальше Силгвир уже не слушал. Он молнией пронесся к магическому устройству левитации, почти привычно сделав шаг в пустоту, чтобы взлететь под самую крышу башни-гриба – туда, где было суше и теплее всего, и где Нелот хранил небольшую библиотеку.
Рагот жертвоприношений во славу Алдуина устраивать не спешил, а вполне мирно сидел за столом, читая тамриэльские хроники. Две не слишком толстых книги лежали в стороне, видимо, уже изученные – одна была раскрыта примерно на середине и безжалостно придавлена другой, чтобы страницы не перевернулись сами собой.
- Доброе утро, - не слишком уверенно сказал Силгвир спине жреца. Даже сейчас Рагот казался нечеловечески неподвижным, как бывают неподвижны спящие драконы – легко перепутать со статуей, выточенной, верно, дэйдрическими мастерами, потому что смертные не в силах создать подобное.
- Moro sul, DovAhKiin, - звучный Голос мягко толкнулся в его грудь, заставляя силу внутри отозваться почти осязаемым нетерпением. Рагот повернул голову и поднялся со стула, приветствуя его. Силгвир неловко махнул рукой: ему так и не стало привычно подобное церемонное обращение, несмотря на титул тана в нескольких владениях Скайрима.
Исполнив долг вежливости, Рагот вернулся обратно к чтению. Книга явно увлекала его больше, чем Довакин.
В этом они с Нелотом оказались схожи, мысленно вздохнул Силгвир.
- Мне нужно больше книг, - внезапно сказал Рагот. – Где мне найти их? Я просмотрел библиотеку твоего друга-волшебника. Много трудов о магии, но, как бы я ни был увлечен изучением этого искусства, сейчас мне нужны знания истории. Настоящей истории, а не той, что изложена здесь. Одна книга противоречит другой.
- Разве не всегда так в истории? – хмыкнул Силгвир, осторожно приближаясь, чтобы рассмотреть, какие именно книги Рагот счел достойными своего внимания. Две были эльфийскими – одна из злополучной Второй Эры, другая из Четвертой, оканчивающаяся на заключении Конкордата Белого Золота: верно, труд алинорских дипломатов. Третий, гигантский том, был сокращенным изданием общей Истории Тамриэля, которая, как слышал Силгвир, в первичном своем варианте занимает не меньше целого библиотечного зала.
- Я всегда был против распространения молчащей письменности, - презрительно скривился Рагот. – Лживые руки альдмеров выдумали ее для тех, кто не мог читать истину в голосах и снах, чтобы сеять обман и очаровывать слепых. Воистину, мы смеялись над Хевнорааком, что не он первый додумался до этого! Мудрый Исграмор говорил, что льды Атморы более не хранят наши Голоса и деяния в вечности Бивня Ака, что тысячи наших людей неспособны бродить по дорогам в Этериус, листая бесчисленные мемоспоры, что мотыльки говорят лишь с избранными, что оружие эльфов должно стать и нашим оружием… мы не могли оспорить его мудрость и записали даже священный Язык на вековечный камень, но, да будет Стун свидетелем моих слов, я с трудом находил в себе силы для одобрения этого.
- О, - Силгвир тоже с трудом нашел в себе силы не сказать ничего больше, например, о бесчеловечной манере магов выражаться загадочней самого Хермеуса. Помолчав немного, он решил продолжить разговор в более приземленном русле. – Ты вроде как говорил Нелоту что-то о жертвоприношениях?