Силгвир не мог различить ничего в холодных пустых глазах Рагота.
- Скольких из нас ты убил? – спросил маг, вновь устремляя взгляд на клинок в своих руках. – Сколько, Довакиин? За чью ещё неотмщенную смерть я буду вечно покрыт позором?
Гловер тихонько кашлянул.
- Послушай, возьми этот меч, если он тебе пришелся по душе. Вряд ли я смогу его продать здесь, а скаалы норовят платить хоркерами вместо золота, что не слишком хорошо для моего заработка, - примирительно предложил кузнец. Общей чертой братьев Меллори была способность к дипломатическому и выгодному разрешению практически любого спора, за что Силгвир мысленно вознес хвалу Гильдии воров.
Рагот молчал долго – так долго, что Силгвир ощутил, как тянутся напряженно секунды, ожидая не то вспышки гнева, не то пустой горечи.
- Дай мне подходящие ножны, - наконец бросил он. – Ножны, достойные этого клинка, а не мусора, который ты продаешь трактирной швали, когда те после пьянок теряют собственные мечи.
Гловер, ни слова больше не говоря, направился к подвалу, где хранил более ценные вещи, чем те, что позволял себе выставить на обозрение клиентов. Силгвир молча смотрел на Рагота.
- Этот меч отжил своё, - мягко заметил стрелок.
- Этот меч сразит ещё немало врагов, - отрезал Рагот. – Потомки рабов всегда остаются рабами, невежественными и слепыми! Этот клинок был выкован на ледяных берегах Атморы, когда те еще цвели изумрудной зеленью, и закален светом сверкающих шелкопрядов, смертоносней которого не найти во всём Тамриэле. Текучее время бессильно перед ним. Он лишь ждёт своего хозяина, и я не пролью этим клинком ни капли крови – то не моё право. Валок, чьё имя высечено на стенах великого Бромьунара, ему господин.
- Где же твой меч? – неосторожно спросил Силгвир, и тут же выругал себя за опрометчивый вопрос. Взгляд Рагота отрешенно устремился куда-то сквозь него.
- Я заслужил свой позор и твоё презрение, - негромко и тяжело произнес драконий жрец. – Zu‘u drey meyz aarsefaas. Я боялся, что не удержит наша жертва обезумевшие сотни еретиков. Боялся, что Форелхост, последнюю святыню истины, осквернят и разграбят, как и прочие наши крепости, и потому меня хоронили не в атморском доспехе и без моего меча: я спрятал их так надежно, как сумел, потому что ничего ценнее у меня не оставалось. Только с маской, великим даром Dov, я не смог расстаться, но не смог и сохранить её. Лучше бы ты оставил меня мёртвым, Довакиин… никакого служения не хватит, чтобы искупить моё поражение.
Силгвир был Драконорожденным, сразившим Алдуина и Мираака. Он мог бы бросить вызов и дэйдра, если бы пришлось: слишком много врагов уже пало от его стрел, чтобы бояться новых.
Но в это мгновение он как никогда искренне взмолился И‘ффре, чтобы Рагот не прочел в его глазах, кто стал последним грабителем Форелхоста.
Шаги Гловера в тихом потрескивании факелов прозвучали отчетливо громко – за несколько секунд до того, как кузнец показался на лестнице с кожаными ножнами в руках.
- Вот, - коротко сказал Меллори, протягивая Раготу ножны. – Это самое подходящее, что я смог найти.
Северу не была свойственна излишняя роскошь, которой славился Алинор – золотистые мечи юстициаров сами по себе могли служить равно смертоносным оружием и изящным украшением, а ножны, в которых хранили их талморские офицеры, зачастую были отделаны драгоценными камнями и золотыми нитями, рассекавшими яркими молниями светлые кожаные чехлы. Впрочем, ярлы Скайрима едва ли уступали в подобной вычурности высоким эльфам; вор, которому бы посчастливилось украсть оружие покойного короля Торуга, обогатился бы на десятилетия.
Ножны же, что принёс Гловер, были практически лишены украшений – на грубой коже, скрывающей мех, Силгвир видел только металлические кольца с почти неразличимым резным узором. Но Рагот принял их без малейшего недовольства, только острый взгляд внимательно скользил по чехлу и крепким ремням: оценивая. Испытывая.
- Это ножны хорошего воина, - наконец сказал жрец. – Не правителя и не священнослужителя, но воина. Kest bo. Они подойдут.
Мастерскую Гловера Силгвир покинул с облегчением – кузнец в ответ на попытки объяснить странное поведение спутника ясно дал понять, что не хочет иметь с этим ничего общего. Подобные люди, сказал Гловер, имеют привычку держать в рукаве секреты. Разные секреты. И чем дальше от этих секретов – тем безопаснее. Тем более, маги все поцелованные Шеогоратом, и разумный человек не будет без надобности лезть в их дела.
Надобности у Гловера Меллори не было.
- Раньше небо было полно драконами, - неожиданно произнес рядом голос Рагота. Силгвир, очнувшись, поймал себя на том, что несколько минут неподвижно смотрел в темнеющее небо, замерев у стены кузницы. – Небо вымерло, как и древние города. Тебе никогда не казалось, что там слишком пусто?
Силгвир оглянулся на жреца, чтобы ответить, но верные слова так и не пришли на ум. Впрочем, жрец едва ли нуждался в его ответе – его взгляд тоскливо скользил по сумрачным облакам, выискивая росчерк крыла или всполох пламени.
Небо оставалось немо.
- Пойдем, - неожиданно тихо сказал Силгвир. – Не знаю, захочешь ли ты ночевать в здешнем трактире…
В легкой кожаной броне Рагот не привлекал лишнего внимания – быть может, только один-другой любопытный взгляд задерживался на нём, изучая непривычно резкие, отточенные черты лица. Но странников хватало всегда во всех уголках Тамриэля, и опасаться зевак было нечего.
- Faal Zahkrii do Vahlok напомнил мне о моем долге, Довакиин, о долге, который уснул в моей памяти, пока я разбирал эльфийские летописи в живой башне Волшебника. Мне нужно увидеть Форелхост.
Силгвир резко шагнул вперёд, ближе к драконьему жрецу, вглядываясь в его глаза.
- Не надо. Там только мертвецы теперь. И почти мертвецы. Форелхост разграблен, пуст, ты не найдёшь там дома, который защищал.
- Это мой долг, - упрямо и спокойно повторил Рагот. – Я знаю, что увижу, маленький эльф. Неверные никогда не были милосердны в своём безумном невежестве. Если тебе нужна иная причина – в Форелхосте хранится и моё оружие, и мой доспех; настало время им вернуться к хозяину. Оставь меня, охотник. Иди в трактир, выпей и проведи ночь как пожелаешь. Я вернусь к утру.
Стрелок упрямо и решительно помотал головой, так, что кончик хвоста стегнул по плечам.
- Если ты отправишься в Форелхост, я пойду с тобой.
- Ты верно сказал, что это жилище мертвецов. Ты не был мёртв. Ты не жил на самой кромке великой Зари. Тебе там не место.
- Послушай… – отчаянно начал Силгвир, но тут же бессильно замолк. Он не знал слов, что могли бы убедить древнего служителя драконов позволить ему, еретику, войти в разрушенный еретиками дом – или отговорить его самого возвращаться туда.
Или… возможно…
- Ov, - он не услышал звука собственного голоса – Голосом стал свет, блеснувший в его груди бессмертным огнём, и свет вышептал Слово ласковым ветром наступающих сумерек. Силгвир вдохнул пропитанный им воздух, морскую соль и весенний цвет, прежде чем закончить, – я прошу. Не иди туда один.
Рагот неподвижно смотрел на него, подобный ледяной статуе – только Слово, Слово Доверия, звенело вокруг него переливчатым теплым эхом, пока не растаяло совсем в едва различимом гуле успокаивающегося города.
- Aal nii kos ful, - наконец произнес он, позволив тишине зазвучать полновесно и ярко, словно гулкий двемерский колокол. – Пусть ты будешь первым странником, ступившим под своды Монастыря не как враг, но как гость. Форелхост встретит тебя как гостя. Если ты обнажишь в нём оружие со злым умыслом, ты умрёшь. Если ты предашь Сказанное тобой Слово, ты никогда больше не ступишь под его своды.
И портал сверкнул впитавшей в себя всецветие Аурбиса вспышкой, открывая дорогу.
В южных горах выл ветер.
Это было тем, что запомнил Силгвир о Форелхосте – непрестанно воющий ветер, тоскливо и горько, от чего жуть пробирает изнутри. И не несут спасения высокие стены, пусть даже они крепки настолько, что их не смогли разрушить ни воины Скорма, ни три Эры после них. Пустота течёт из щелей между обледеневшими камнями. Смерть смотрит из каждой скважины.