Кровавая жертва была принесена здесь, великая жертва, и едва ли отзвук ее смолкнет когда-либо.
Рагот, подняв руку, коснулся искореженного, заиндевевшего металла гигантских крепостных ворот – Голос разбил их много веков назад, заставив культистов отступить в крепость. Пальцы жреца бессильно скользнули по острому осколку; Рагот смотрел на заснеженный двор своего дома и, казалось, видел лишь пустоту.
Кладбище спало под снегом.
Десятки, сотни не дождавшихся захоронения. Будь Аркей чуть более заинтересован в грехах смертных, он бы стёр это место с лица Тамриэля, отстраненно подумал Силгвир.
- Grind iniil, fin hofkiin do mid, - почти беззвучно произнес Рагот, уронив руку. – Frolaaz ze fah ful lingrah nahlot.
Дверь в крепость, чёрная громада тяжелого нордского металла, отворилась перед ним легко, и предночная темнота отступила, позволяя удушливому, отравленному мраку Форелхоста обнять фигуру жреца. Замерев на мгновение, Рагот шагнул внутрь, и Силгвир последовал за ним, преступив неподобающие сомнения, как преступал прежде любые запреты.
Светильники – верно, зачарованные, или за ними тоже бдительно присматривали драугры – горели, как и прежде, и пламя в каменных чашах чуть покачивалось от сквозняка. Казалось, будто оно приветственно разгоралось ярче, когда полноправный повелитель крепости проходил мимо, и тускнело за его спиной; Силгвир следовал в его тени, не рискуя сделать лишний шаг в сторону.
Рагот склонился у первого тела – истлевший скелет в проржавевших доспехах лежал прямо в коридоре, убитый разряженной тысячи лет назад ловушкой с шипами.
- Солдат Скорма, - негромко отметил маг, проведя пальцами по нагрудной пластине брони мертвеца, где ещё виднелся почти неразличимый герб. – Подлые псы. Aal nust livoor neben pah fin jenne do Keizaal!
- Почему ты называешь их подлыми псами и предателями? – осторожно спросил Силгвир, когда Рагот, поднявшись, продолжил путь вглубь крепости. – Они победили в честном сражении, взяв осадой Форелхост, разве нет?
Замерев, драконий жрец стремительно обернулся к нему. Безумная ярость кричала в его глазах, и Силгвир едва заставил себя не отшатнуться в страхе.
- Только твоё невежество может оправдать тебя, если ты пожелаешь защититься им, - прошипел Рагот, - Форелхост никогда не был военной крепостью Культа, эльф. Никогда. Мы проиграли войну, и выживших я увёл сюда, в последнее наше убежище на самом краю Скайрима, спрятанное в южных горах. Под защиту древнего Монастыря, чьи земли священны. У меня больше не было людей, чтобы сражаться, мы не представляли военной угрозы, и я желал лишь сохранить оставшееся. Но Харальд приказал доставить ему головы всех верховных жрецов: жалкий трус, господин шакалов, боялся нас больше, чем драконов, и отправил войска искать нас и убить, всех до единого. Скорм Снежный Странник нашел нас.
- Вам не предлагали сдаться?
Рагот качнул головой.
- Нет. Скорм, хвала богам, знал, что за подобные оскорбления платят только великой кровью. Если бы он предложил мне сдаться в плен, лизать сапоги рабам, я бы весь Форелхост обрушил в Воды Забвения вместе с его отрядами, пусть даже мне вечно пришлось бы терпеть пытки дэйдрических палачей.
Силгвир помнил, что драугры попадались ему едва ли не с самого начала пути, теперь же не было видно ни живых мертвецов, ни упокоенных: убитые его стрелами исчезли. Рагот останавливался подле каждого трупа, но, удостоверившись, что это не его люди, безразлично проходил мимо. Он шёл к той части крепости, куда не было прохода, либо его попросту не нашёл Силгвир – древний монастырь наверняка хранил не одну тайну.
- Куда мы идём? – осмелился спросить он.
- К защитнику, что верно исполнял принесенную мне клятву тысячи лет. Я не чувствую его присутствия, но когда твоё вторжение разбудило меня, я не чувствовал и его смерти. Я должен выяснить, что с ним стало.
Силгвир не стал расспрашивать дальше. Для него, коренного босмера, умевшего с первого взгляда определить местонахождение в лесу по единожды виденному дереву, истинным мучением были человеческие крепости: камень на камне, одинаковые стены, темные кишки подземелий - всё смазывается в сплошную душную черноту. Форелхост ветвился многоголовой пьяной змеей, уводя их всё дальше и всё выше лабиринтами лестниц и мостиков над пропастями этажей.
- Этот путь выведет нас к облакам, на самую горную вершину, и мороз лютее только на Глотке Мира, - неожиданно сказал Рагот, сворачивая в очередной узкий проход. – Ты сумеешь защитить себя от холода, Довакиин? Без огня или магии ты умрёшь через пять минут.
Силгвир, который достаточно замёрз и внутри стен Форелхоста, торопливо замотал головой. Раготу свойственно было выражаться иносказательно, но проверять точность его слов стрелку совершенно не хотелось.
- Faad, - негромко Шепнул Рагот, и Силгвир ощутил, как кровь внутри него наливается теплом – не магическим, чужеродным, а словно сама по себе, согревая каждую частичку его тела. – Кто обучал тебя Голосу, Паартурнакс? Faal tahrodiis loaan никогда бы не позволил тебе получить силу, которой ты можешь обладать, потому что он боится за свою шкуру. Ха! Suleyk drey mindol faal mindolaar! Воистину, Шор с Исмиром славно посмеялись!
- Послушай, у меня всё очень плохо с драконьим… – деликатно попытался намекнуть Силгвир, но драконий жрец только раздраженно взмахнул рукой.
- Los nimindah kogaan? Только глупцы кичатся своим невежеством. Не моё дело учить тебя Языку. Иди к Паартурнаксу, пожалуйся ему, что Драконорожденный не в силах понять Dovahzul!
- Я не прошу учить меня Языку, я прошу, чтобы ты говорил понятно. Прошло четыре тысячи лет, знаешь ли, и в Коллегии, где меня учили грамоте, не сохранилось словарей Довазула, - проворчал Силгвир. Он был несказанно рад тому, что старый Ураг-библиотекарь помог ему выучиться читать и писать. Покуда Валенвуд был в составе Империи, босмеров старались приучить к письменности, но она так и не прижилась повсеместно. В южных лесах от неё проку не было никакого, и её знали лишь редкие босмеры, поскольку истинным хранителем знаний считалась мерская память и языки, что передавали истории от племени к племени. Силгвир мог слово в слово пересказать легенды о каждом из Сильвенаров, что слышал в детстве от Прядильщика; и даже сейчас, повторив на память лишь несколько слов, он словно наяву видел лукавые глаза старого эльфа и его звучный, волшебный голос.
Но здесь, в землях прочих меров и людей, безграмотными оставались только рабочие да крестьяне. Многие воины знали грамоту, а те, кто желал вступить в армию Легиона, были обязаны её знать, не говоря уже о магах и знати. Силгвир вполне спокойно с этим соглашался. Ему в Легион совсем не хотелось, мага из него бы и так не вышло, а со знатью у него с рождения не сложилось. Но приобретенные знания облегчили ему жизнь стократно, а спасли жизнь и того больше.
- Это твои беды, Довакиин, не мои, - беспощадно отмахнулся Рагот. – Vahzus, hi los dukaan do Sossedov…
- Дукаан? При чём тут Дукаан? – совершенно запутался Силгвир. Дукаан, помнил он, был одним из драконьих жрецов, захороненных на Солстхейме, но к чему Рагот назвал его имя, он понять не мог. Маг только таинственно усмехнулся.
Лабиринт коридоров, спутанный пьяной нитью судьбы. Черный и неверный желтый – от каменных чаш, пылающих настоящим огнем. Тишина непотревоженных столетий.
Вряд ли кто-то был в этой части Форелхоста, священного Монастыря…
Эльфийский слух острей человечьего. Не намного, но всё же достаточно, и именно поэтому Силгвир успевает ощутить, как бьётся тугим свистом струя взрезанного воздуха, а мгновением позже за ней следует затупившееся, но всё ещё готовое испить смерти лезвие древнего меча.
Нордского меча.
Силгвир не успевает понять, как в его руках оказывается лук с уже наложенной на тетиву стрелой, и как эта стрела успевает выскалиться из-за плеча Рагота в неведомого противника. Но приходит в себя до того, как его пальцы отпускают её в полёт, и ослабляет натяжение тетивы: запрет жреца мгновенно восстает в его памяти.