Они сидели и ворковали. Меня, как ни странно это уже не трогало. Мне было наплевать. Просто хотелось узнать, что они здесь делают? Хотя к чему я задаю этот вопрос? У папы Германа сеть автосалонов, а мама Габриэллы модель Канады, а именно Оттавы. У них денег хоть завались.
Мне было просто интересно, что бы они мне сказали, если бы я попросила их рассказать про их прошлое. Можно познакомиться и приколоться. Может, узнаю еще те стороны, которые не успела для себя еще открыть.
Я подошла к этой парочке и окликнула их:
— Извините, а вы не подскажите, где здесь кафе, а то, что-то я не могу найти.
Они повернулись на мой голос. Габриэлла была в раздельном купальнике, специально купила на два размера меньше, чтобы все ее прелести вываливались наружу. А Герман был в обычных купальных шортах. Герман осмотрел меня с ног до головы и улыбнулся. Я узнаю этот взгляд, это взгляд, что новая цель найдена. Да, я поняла, что он бабник, только после смерти, и что вы мне сделаете?
— Мы можем вам лично показать, все равно туда собирались идти. Да, милая? — спросил он и повернулся к Габриэлле.
Милая? Отвратительно.
— Конечно, — сказала она и подошла к Герману и, взяв его под руку, пошли по пляжу.
Мы шли молча и меня это не устраивало. Мне хотелось послушать их правду или сладкую ложь.
— А как вас зовут и откуда вы? — начала я издалека.
— Я Герман, а это моя девушка Габриэлла. Мы из Бостона. Учимся в Бостонском университете. Вот приехали отдохнуть на пару дней, — ответил Герман и добавил. — А ты?
— Я Моника, тоже из Бостона.
Их передернуло от знакомого имени.
— А почему вас так мое имя взбудоражило? Вас аж затрясло. — мне было интересно, что же они мне ответят.
Они замешкались.
— У нас была подруга с таким именем, — сказала Габриэлла.
— И что? — все еще допытывалась я.
— Она умерла полгода назад, — сказал наигранно печально Герман.
— Мои соболезнования, — сказала я.
Вот дожили, умерла я, а соболезную о своей смерти другим.
Они кивнули и печально вздохнули.
Какие же они актеры. В Университете они радовались, что меня сбила машина. А тут они уже грустные, скорбят. Какой позор. Как можно быть такими черствыми людьми?
— Вот мы и пришли, — сказал Герман и указал на домик с соломенной крышей. Там вовсю сновали люди.
— Спасибо, но я передумала есть. Ваша история меня очень растрогала и опечалила, пойду лучше к себе, — сказала я и развернулась.
— Габриэлла, ты иди на завтрак, а я сейчас, — приказал он и подбежал ко мне.
Мы остались одни посреди пляжа.
— Слушай, Моника, может мы как ни будь, встретимся вечером и погуляем? — спросил он и заложил мне локон волос за ушко.
Вот, что я вам говорила? Бабник.
— Так у тебя же девушка есть, — напомнила я.
— Она ничего не узнает, только ты и я, — сказал он и придвинулся ближе.
Мне хотелось, как-то ему отомстить. Поэтому, я сдержалась, чтобы не дать ему по роже прямо здесь, а сделать это чуть позже. У меня созрел план.
— Согласна. Приходи ко мне на виллу вечером, она за углом пляжа самая первая, — прошептала я ему на ушко. У него пошли мурашки по коже.
— Может сейчас? — спросил он нетерпеливо.
— Вечером, вечером, — говорила я тихо и удалялась к своему домику.
Как только я оказалась на вилле, сразу полезла в рюкзак и достала оттуда маленькую шкатулочку с украшениями, я ее прихватила, когда возвращалась к себе домой, после возрождения. Из шкатулки достала кольцо, которое подарил мне Герман и надела.
Спросите, какой у меня план? Я вам с превеликим удовольствием расскажу. Как только он переступит порог моей виллы, я начну с ним заигрывать, чтобы он точно поверил, в то, что я хочу с ним переспать. Он же на это и рассчитывает. Он увидел жертву, поставил цель и он попытается ее добиться. Я хочу его обломать во время самого процесса его приставаний ко мне. Как только он увидит кольцо, у него возникнет ступор, а после я кое-что ему скажу. Позже, когда он будет думать, что я и вправду Моника, хотя это на самом деле и есть так. Он все расскажет Габриэлле, и по приезду домой, он не свыкнется с этой мыслью, он всегда будет думать, что это все правда, но если он кому-то расскажет его запихнут или в психушку (что маловероятно с его то деньгами), или на обследование. Это будет моя маленькая месть, за то, что он мне изменял все то время, и что радовался моей смерти. Эта месть ничего не стоит по сравнению с его грехами. А на остальных подруг мне плевать, мне было, конечно, неприятно, что они так обошлись со мной. Но было в тройне неприятно и противно, как повел со мной Герман. Он заслужил месть. А Габриэлла и так увидит поцелуи, которые я ему оставлю на одежде. Пусть ее проберет такая же ревность и обида, как меня тогда-то.