— Внезапно!
— Точно! Каким-то ветром заносит в поместье пана Джевинского морской экипаж. Этих самых наших морячков. Морячки приличные. Строят фортификацию на случай нападения пруссака, налаживают добрососедские отношения с аборигенами. Кругом, как известно, война. Развлечений никаких. Передвижение затруднено и небезопасно. А тут такая удача. Визиты. Молоденький мичман Ефрем Скобельцин. У пана Джевинского дочка Елена. Красавица и умница. Читает романы и мечтает при луне. Тра-ля-ля. Домашние концерты, разговоры о модах и боевых походах. Взгляды украдкой. Объяснения и свидания. Потом происходит всем известный ночной налет. Прусская кавалерия ночью успешно атакует расположение русских. А где мичман? Мичман в загуле. И его расстреливают. Сначала расстреливают неудачно. Врач фон Штотс обнаруживает, что мичман еще жив. Как решето, но живой. Бросают жребий. По жребию Розанов достреливает несчастного.
— Нет, Митя, ты не думай. Ефрема Скобельцина убили окончательно и бесповоротно. Тут никаких этих штук с Бабой Маней. Расстреляли и закопали.
— Узнав о случившемся, юная Елена Джевинская, читательница романов и мечтательница при луне, вешается на шелковом шнуре. Ее отец, обезумевший от горя, хватает клетку со Шплиттером, вскакивает на черного коня и мчится в расположение обреченных моряков. Дневальные встречают его выстрелами, приняв за врага. Разъяренный, страшный пан Джевинский, верхом на храпящем черном коне, поднимает над головой клетку с чертом, и, крича проклятия по-польски и по-шведски, выпускает Шплиттера на свободу. Столб горчично-желтого дыма поднимается над всадником, конь встает на дыбы, Джевинский сыплет проклятиями. Моряки сбегаются со всех сторон, силясь понять, что происходит. Желтый вонючий дым опускается на них всех.
— Такая легенда… Красиво?
— Чудо. А дальше? И как это все произошло?
— Ну, ты и спросил. Хорошо, что мы хоть что-то знаем. Броневский написал мемуар и умер от расстройства.
— Мы, и в самом деле, мало знаем. Я так вообще одно время считала, что их прокляла Елена Джевинская перед самоубийством. А остальное, так — дымовая завеса. В прямом почти смысле. Польская романтическая новелла.
— Почему?
— А не стоит забывать, что черт Шплиттер был идиотом. Это был придурковатый невезучий черт.
— Но это всё только рассуждения и домыслы.
— Согласна. Да, Ганя. Согласна. Перейдем к практической стороне случившегося. Выражаясь наукообразным языком, все участники расстрела подверглись действию массового гипноза, который вызвал в них некоторые биологические изменения. В том числе генетические, передающиеся по наследству. Из поколения в поколение. Хотя, старшее поколение, в основном, живо до сих пор. Все проклятые стали физически бессмертными.
— Хорошенькое проклятие.
— Безусловно, если не учитывать отсутствие души.
— Это как?
— Мы — живые мертвецы! — прошипела Ганя и потянула к Блюму скрюченные пальцы, — что, разве не страшно?
— Не убедительно.
— Тьфу на вас. Еще раз: мы — живые мертвецы! Ха-ха-ха! Ну? Страшно? Тьфу на тебя. Никакого уважения к девушке.
— Я невоспитанный.
— Так бы и говорил — я бы не старалась. Я Маугли, не бойся меня!
— Что вы мне голову морочите. Живые мертвецы. Что всё это значит? Объясните убогому.
— По-простому, говорят, что это выглядит так, — сказала Борщиха, — я сама к этому делу отношения не имею, я так сказать, консультант по гуманитарным вопросам. Так вот, ощущения такие. Существует, к примеру, соленый огурец. Соленый огурец имеет характерный цвет, пахнет огурцом соленым, укропом, чесноком, гвоздикой, хреном. Он хрустит, когда его кусаешь. Он вкусный. Митя, ты любишь соленые огурцы?
— Безусловно.
— А если положить такой замечательный огурец в теплую пресную воду и вымочить его как следует, то он станет бесцветным, мягким. Огурец потеряет вкус и запах. И если спросить: огурец ли это? Формально мы вынуждены будем сказать: да, это огурец. Но, у этих самых проклятых людей восприятие жизни…
— Они всё чувствуют кругом, как сплошной моченый огурец, — сказала Ганя.
— И ты тоже? — ужаснулся Блюм.