В Санкт Петербурге время было уже позднее — поэтому юрист появился на экране уже в домашнем халате и весьма благодушного вида. Видимо, дерябнуть уже успел под вечер… с устатка то.
— Господин уполномоченный…
— А, господин подполковник. Что там у вас, под вечер?
— У нас есть цель. Опознана как враждебная. Предлагаю провести ее по пункту пять, раздела Гамма.
Канцельсон хмыкнул.
— Вы видели оружие, подполковник?
— Так точно, автомат АК.
— А где находится цель? Что за цель?
— Беркант Кунгеян, опознан и помечен агентом как враг, находится в списке подозрительных, не работает. Отец погиб во время боевых действий, воевал за них. Находится в Тегеране, в городской черте. Жилой дом, довольно большой, на одну персону.
— В списке нелегальных точек значится?
— Нет. Пока. Но вызывает серьезные подозрения.
Юрист из Санкт Петербурга смачно зевнул
— Вы, я смотрю, веселые сегодня. По городу долбать. Сообщите жандармерии, пусть отработает адрес.
— Имею право! — разозлился подполковник — пункт пять, группа людей с оружием вызывающая подозрения. Тут не сказано, сколько должно быть оружия. Хоть одна единица! Автомат вижу — имею право.
Юрист из Санкт Петербурга махнул рукой
— На ваше усмотрение. Черт с вами…
Беркант, осторожно придерживая рукой тяжелый, внушительно увесистый заряженный автомат через люк вышел на крышу. Почти совсем стемнело — и в небе как плоды висели крупные, белые звезды…
Завтра…
Завтра все изменится. Завтра — он станет воином и шахидом. Никто не посмеет сказать, что он сидел с сидящими, пока остальные сражались и умирали…
Наместник умрет — и в сердца русистов вползет страх. Русисты боятся, они думают, что они воины — но они боятся. Они воюют огнем, который обрушивают с неба, на их машинах столько брони, что не пробьет ни одна пуля и на них на самих — тоже броня. Они привыкли воевать закованными в броню, у них есть приборы, которые позволяют видеть сквозь ночь — но это не поможет против чистых сердцем и яростным духом, ведь за ними — сам Аллах!
Беркант сидел на крыше, поджав под себя ноги, положив перед собой автомат как на молитве, и смотрел в небо. Он не подумал, что будет с матерью и младшим братом, если он совершит террористический акт против Наместника Его Величества, он не подумал о том, что будет с другими мусульманами. Он не думал — а сколько еще людей хочет, чтобы вернулись времена исламской революции, с отсутствием даже самых примитивных продуктов, со смертями от болезней, которые раньше лечились за три дня, с кровавыми игрищами на площадях. В его юношеской, переполненной кипящим гневом душе не было места таким мыслям, он считал что они — правы и люди должны жить так, как написано в Коране, нравится им это или нет.
Он сидел и смотрел на звезды. И увидел — как одна из звезд сорвалась с небосклона и покатилась к нему. И подумал, что это — благословение Аллаха.
Оператор беспилотного самолета, не отрывающий взгляда от одного из таймеров, показывающих сколько времени осталось до окончания патрулирования — сажать и так уже придется на Мехрабад, обратно не дойти — снял трубку резко звякнувшего телефона.
— Двенадцатый.
— У нас есть добро — отозвалась трубка — даю добро на уничтожение одиночной цели по координатам…
— Вас понял, есть добро, приступаю. Аппарат на исходной, управление — есть, двигатель — есть, вооружение есть. Включаю систему прицеливания.
Одной из самых больших проблем с беспилотниками было то, что первые их варианты не могли нести лазерную прицельную систему. Приходилось полагаться только на лазерные целеуказатели спецназа или простой пехоты, находящейся внизу, в районах локальных конфликтов это срабатывало не всегда. Потом разработали новый лазерный целеуказатель, рассчитанный как раз на несколько срабатываний, после чего его надо было подзаряжать. Очень легкий. Поспели как раз к войне.
Невидимая глазом — на крыше дома, на которой сидел человек с автоматом — загорелась ярко-желтая точка.
— Цель опознана, есть зона, есть готовность, есть лазерное прицеливание. Ракета готова, обратный отсчет. Пять — четыре — три — два — один — огонь!