— Какое, сэр? Правое или левое?
— Правое. Целься ниже и по центру. Хочу снести его к долбаной матери.
— Так точно сэр…
Штурмовой мостоукладчик вполз на мост, прикрываясь стоящим у обочины Страйкером — и в этот момент где-то впереди грохнул одиночный выстрел — закладка. Полковник недовольно поморщился…
— Всем прикрывать мостоукладчик! Не давайте им стрелять по нему!
Застучали наперебой несколько автоматов, снизу стреляли по-прежнему плотно, подавляя анархистов и не давая им возможности вести прицельный огонь. Мостоукладчик начал разворачивать свои гигантские ножницы временного моста, чем-то похожий в этот момент на богомола. Несколько шальных пуль отрикошетили от разворачиваемого мостового пролета, одна визгнула совсем недалеко от полковника. Тот только поморщился…
Стальная колея моста легла на место только что взорванного пролета, мостоукладчик начал пятиться назад…
— Осторожнее! Осторожнее!!!
В этот момент что-то мелькнуло в небе — настолько быстрое, что глазами это воспринималось как смазанная точка — и через секунду впереди настолько тяжко громыхнуло, что содрогнулась земля, закачалось проклятое мостовое ограждение из сетки-рабицы — верней, то что от него осталось. Проклятое — потому что через это ограждение можно было стрелять — а вот возможность маневра оно ограничивало…
— Сэр, здание рушится! — вскричал кто-то… Зрелище было величественное и жуткое одновременно. Изгрызенный пулями — но все еще крепкий скелет здания вдруг начал оседать, проваливаться вниз, будто в самом низу карточной пирамиды кто-то злоумышленный выдернул одну из карт — и теперь вся пирамида рушилась в гигантских облаках пыли, скрываясь за другими зданиями…
— Ага! Вот так вот!
— Ий-е-о-оу! — крикнул кто-то в порыве чувств
— Браво-Семь, это Орел-один, прошу оценку ущерба…
— Орел-один, это Браво-семь, попадание подтверждаю, ущерб максимальный. Хорошо сделано, великолепно!
— Браво-Семь, это Орел-один, вас понял, ухожу на исходную…
— Орел-один, это Браво-семь, удачи! Отбой!
— Выдвигаемся! Батальон на марше!
Капрал Гонсалес едва успел сменить третий магазин — и окончательно прийти в себя, как рухнуло здание. Огонь со стороны боевиков сразу ослаб — поняли, что североамериканцы сегодня не настроены шутить!
— И-й-е-хоу!
— Мы торгуем свинцом, дружище! — от радости выкрикнул кто-то девиз морских пехотинцев.
— Все наверх! По машинам! Отходим!
Наверху все уже выстроились в что-то напоминающее походную колонну. Стреляли со стороны баррио — но стреляли тоже вяло и выставленная в арьергард броня от огня спасала. Штурмовой мостоукладчик бульдозерным отвалом сдвинул в сторону выгоревший дотла и уже потушенный Страйкер, давая дорогу остальным.
— По машинам! Быстрее! — Лейтенант Питерсон рассаживал людей по машинам — Гонсалес, давай сюда! Не тормози! Вставай на пулемет!
Пулеметом был Мк44 — оружие, которое прилично выглядело только на бумаге. Сухопутный вариант известного авиационного М134 Миниган. Проблема была в чудовищной его скорострельности — просто невозможно было нормально организовать питание этого монстра. Сделали даже ограничитель — пятьдесят выстрелов за одно нажатие, но в критических ситуациях этот ограничитель можно было отключить. Многие этот ограничитель отключали — по-ковбойски.
Ругаясь непонятно по какому поводу последними словами, мимо пробежал ганнери-сержант Ромеро, держа в руках крупнокалиберную винтовку-"закладку".
— Все, по машинам! Тронулись!
— Тронулись!
— Батальон на марше!
Первым к уложенному через обрушенный пролет штурмовому мосту подъехал Хаммер разведроты, осторожно начал въезжать на стальную конструкцию, под корой шумела вода, пробивал себе путь через обрушенный взрывом пролет.
— А эта штука не рухнет?
— Вот сейчас и узнаем… — тяжеловесно пошутил водитель.
Вторым, на мост "ступил" Хаммер в котором на пулемете стоял Гонсалес — машину слегка качнуло, под колесами зашумела сталь…
— Прошли!
— Браво-Главный — всем! Предел внимания, входим в красную зону! Огонь только в ответ!
Огонь только в ответ…
Красная зона… Вся эта гребаная Бразилия превратилась в красную зону, вся целиком без остатка. Раздолбанные дороги, обгоревшие остовы машин на улицах, костры из горящих покрышек. Страшнее всего было смотреть на дома — на то, что от них осталось. Когда то тут жили люди, когда то тут кипела жизнь, а теперь. Какие-то — с виду целые, но выгоревшие изнутри, дотла. Какие-то — все в дырах, словно кусок швейцарского сыра. Какие-то — словно обезумевший повар стесал одну из стен пополам и сейчас эти покинутые всеми дома бесстыдно выставляют наружу все свое нутро. Облако пыли от разрушенного попаданием авиабомбы закрывало обзор.