Он погладил бакенбарды одну за другой и вдруг улыбнулся и губами, и глазами почти одновременно. Сергей никогда ещё не видел такого Мадатова. Смеющегося — иногда, хмурящегося — весьма часто, но беззащитно-доверчивым князь ему ещё не показывался ни разу. Впрочем, улыбка тотчас исчезла, и генерал сделался серьёзен по-прежнему.
— Думаю, Петрос управится. Я нагнал людей за ограду и в дом, ты видел, и муштрую их постоянно. Открыть, закрыть, пройти, встретить лишь по сигналу, по слову, и те меняются каждый день. Хорошо обучил. Теперь хоть и Ахмед-хан спустится из Шуши — всё равно отобьются.
— Не доверяете Ахмед-хану?
— Нет.
Мадатов ответил коротко и замолчал. Сергей спокойно ждал продолжения разговора, разглядывая тем временем собеседника. Тот уже никак не походил на молодого армянина, которого Новицкий помнил поручиком в Преображенском полку. Полтора десятка лет пролетело, прошло три войны, и четвёртая, начавшись, ещё тянется, тянется, тянется... Князь заметно сделался шире в груди и плечах, но добавленный вес был, очевидно, не лишним. Тонкую талию, подчёркнутую бешметом и черкеской, стягивал узкий наборный ремешок с серебряной пряжкой. Лицо только сделалось много мясистей; густые чёрные бакенбарды ещё его уширяли. Жёсткие волосы на голове не хотели редеть, вились привольно, спускаясь на затылок и лоб; длинный, горбатый нос нависал над закрученными усами. Во всей фигуре генерал-майора, князя Мадатова, военного правителя ханств Карабахского, Шекинского, Ширванского, ощущалась завидная сила, основательность, уверенность, приправленные лихостью и отвагой. «Из нас двоих, — подумал Сергей, пытаясь усмирить ревнивую зависть, — она, безусловно, выбрала лучшего...»
— Что за человек твой майор?
Сергей очнулся.
— Дон Хуан Ван-Гален. Подполковник испанской армии. Сражался с Наполеоном. Потом оказался замешан в большую политику там, в Мадриде.
— Не дело это для военного человека.
— Такого же мнения был и тамошний суд. Из тюрьмы Ван-Гален бежал, пробрался в Россию. Пытался поступить в гвардию, но вмешался испанский посланник. Тогда кто-то посоветовал дону Хуану Кавказ. Алексею Петровичу он понравился. Принят в Нижегородский, месяцев семь назад, капитаном. Уже получил производство и эскадрон. Но фазанов стрелять ему скучно, попросился в настоящее дело. Его направили к вам.
— Видел его под огнём?
— Умён, храбр, напорист. Отлично стреляет, в седле держится ещё лучше. Излишне самоуверен, гор наших не знает, но не хочет в этом признаться даже себе. Под чужим началом офицер будет отменный.
— Посмотрим.
Мадатов переменил позу, показывая, что и тему эту тоже можно оставить.
— Драгуны останутся с ним?
— Нет, полвзвода с вахмистром — мой конвой. Завтра утром я уеду в Пуху. Сделал крюк, проводить Ван-Галена и навестить вас. И Софью Александровну, — добавил он честно.
Но Мадатова занимали совершенно иные мысли.
— Какое у тебя поручение к Измаил-хану? — спросил он резко, вскинув чёрные брови и глядя прямо в глаза Новицкому.
Тот замедлил с ответом.
— Шекинское ханство в моём управлении, — настаивал Валериан. — Я должен знать всё, что там происходит.
Сергей понимал, что спрашивает он и досадует не только потому, что задето самолюбие, но не решался ответить прямо. Тем более что Ермолов, на которого ему придётся ссылаться, не так уже много знал об истинной, конечной цели его поездки.
— Алексей Петрович хочет последний раз предупредить Измаил-хана...
— О чём? — Валериан продолжал упираться взглядом в лицо Новицкого, не давая тому увести глаза в сторону.
— Что подданный Российской империи обязан выполнять её законы неукоснительно.
— Он рассмеётся тебе в лицо. Он привык, что его слово — последнее. Чаще всего — единственное. А Белого царя он не видел и не увидит.
— Тогда ему придётся отвечать за свои бесчинства. Как любому чиновнику. И генерал-губернаторы в тюрьмы шли.
Валериан усмехнулся.
— Ты его арестуешь? С полувзводом драгун? Да вас там на клочки разорвут и собакам скормят.
Новицкий понимал, что Мадатов дразнит его, и старался оставаться спокойным, хотя бы только наружно.
— Прикажут — пойду и возьму хана под стражу. Но пока приказа такого нет.
— И быть не может! — рявкнул Мадатов; грозный его голос пошёл гулять меж каменных стен; князь оборвался, выждал паузу и заговорил тише: — Алексей Петрович пустыми словами бросаться не будет. Мне он может приказать. И я привезу Измаил-хана в Тифлис. Но для этого придётся перебить половину Нухи. Весь город зальётся кровью. Нужно нам это, а?