Весь отряд перебирался через расщелину более двух часов. Начальник штаба оставался на другом берегу до последнего солдата, сидел верхом и громогласно распоряжался. Валериан, так же не оставляя седла, следил, как двигаются его люди, изредка в полный голос подбадривая солдат и кидая распоряжения офицерам.
Обошлось без потерь. Несколько раз особенно неуклюжие или неудачливые рядовые проваливались сквозь ветки настила, но товарищи выдёргивали их, ухватив за локти и плечи. Тяжелей всего пришлось артиллерийской прислуге. Лошадей выпрягли и провели поодиночке, передки тоже перевезли не особенно напрягаясь, но сами орудия пришлось снимать со станков и тащить волоком по каткам, подготовленным наспех из сваленных тут же стволов. Пушкари и отряжённые в помощь им мушкетёры обвязали стволы верёвками, растянули концы и осторожно перетягивали чугунные чудища через скрипящий и стонущий от непомерной нагрузки мост.
Пока собирали орудия, ставили стволы на лафеты, подгоняли зарядные ящики, подводили к дышлу упиравшихся лошадей, Якубович, изнывавший давно от безделья, вынул кинжал и принялся счищать кору с огромного бука, вымахнувшего к небу на опушке прогалины.
— Господа! — крикнул он, — Оставим свои имена потомству в память и в поучение. Когда-то ещё кто-нибудь придёт в это ущелье по нашим следам. Пусть читает и удивляется тому, что проходили здесь русские и раньше.
Офицеры с охотой доставали ножи, вставленные по горскому обычаю в ножны кинжалов, и, вытянувшись цепочкой, по очереди вырезали инициалы, с трудом продвигая лезвие в необычайно твёрдой древесине чинары. Ван-Гален подумал, что сама природа не хочет признавать своё поражение. Он спрятал нож и подошёл к генералу. После общего напряжения сил ему казалось вполне доступным делом заговорить с командиром отряда первым.
Ваше превосходительство! Господин генерал-майор! Как вы посоветуете назвать этот мост?
Валериан оглядел испанца, уже не столь щеголеватого, утомлённого, испачкавшего мундир клейким древесным соком и кусочками мелкой щепы, и усмехнулся. Он подумал, что Новицкий, кажется, был прав, и он приобрёл храброго, расторопного офицера.
— Чёртов! — сказал он громко, чтобы его услышали все стоящие рядом, и тут же повторил по-французски: — Чёртов! Не думаю, что нам стоит подыскивать для него другое название.
Дон Хуан поблагодарил, откозырял и отодвинулся в сторону.
— Чёртов? — обратился он к Якубовичу. — Немногие бесы решатся пробежать через это сооружение.
Штабс-капитан только махнул рукой.
— У нас, у русских, все мосты чёртовы. Так ещё с Александра Васильевича, с Суворова повелось. Первый он там, у вас, в Альпах двадцать лет назад отыскал и прошёл.
Ван-Гален подумал, что отсюда, из Кавказских ущелий, в самом деле, даже ему уже трудно отличить Альпы от Пиренеев, и согласно покивал головой...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
I
Дон Хуан сел и, ещё не проснувшись полностью, не разлепив веки, на ощупь нашарил рукоять пистолета. За полотняной стенкой палатки стучали сотни подков, перекликались люди на гортанном клекочущем языке.
Якубович в одном исподнем, но уже с кинжалом в руке чуть приоткрыл полог и выглянул.
— Это не Сурхай! — крикнул он через плечо. — Кюринцы подходят. Аслан-хан привёл свою конницу.
Из узких улочек Кубы несколькими колоннами вытекали нарядные воины Кюринского ханства и быстро становились на площади, оставленной посреди лагеря.
Когда Ван-Гален, застёгивая на ходу воротник мундира, подбежал к плацу, с другой стороны к нему уже подъезжал князь Мадатов с начальником штаба и полудесятком конвойных. Генерал легко спрыгнул с коня и быстрой, летящей походкой пошёл навстречу тучному высокому человеку в щегольской, золотыми нитями вышитой черкеске. Поверх неё он носил, как с удивлением отметил испанец, полковничий эполет.
— Сам Аслан-хан, — прокомментировал свистящим шёпотом Якубович. — Немного людей у разбойника, но рубаки отменные.
Ван-Гален рассматривал с любопытством роскошные одежды кюринцев, инкрустированные приклады ружей, что торчали из меховых чехлов, подвешенных за спину, сверкающие рукояти кинжалов, шашек и пистолетов. Свирепые усатые лица едва виднелись из-под папах, надвинутых на глаза. Высокие тонконогие кони нервно вскидывали головы, звенели уздечками, обвисавшими под тяжестью пришитых к коже монет, золотых, серебряных, медных. Жаркое июньское солнце освещало сверху плотный пятишереножный строй; быстрые прямые лучи дробились на гранях драгоценных камней.