Валериан не ждал, пока переправится весь отряд, но с двумя сотнями офицеров и казаков поспешил к Казикумуху. Он понимал, что где-нибудь в ущелье может притаиться засада. Но лазутчики сообщили, что сам Сурхай ускакал от города едва за полночь и в такой спешке, что вряд ли решился бы отрядить часть людей для внезапного, но бессмысленного укола. Сейчас ему казалось куда как более важным скорее добраться до города, пока жители ещё полны смятения и страха. Они скакали, не замечая, что за ними внимательно следят десятки ненавидящих глаз.
Абдул-бек перевалился за камень, где хоронился Дауд, и сел, разбросав кривые короткие ноги, мрачно глядя перед собой.
— Далеко! Даже моя крымчанка не донесёт.
Он повернулся проследить путь своего врага и сплюнул.
— Если бы я только знал! Если бы я знал, что этот гяур решится скакать вперёд всего с двумя сотнями воинов. Я забрал бы у Сурхая всех, кто остался ему ещё верен. Да ещё прихватил наложниц, тех, что родом из наших мест, из Кабарды, из Черкесии. Мы бы смяли Мадатова, мы бы раскололи его череп, как панцирь у черепахи!
Он дважды ударил кулаком по камню, угодил на острый осколок, зашипел и погладил ушибленное место.
— Может быть, стоит ударить, — промычал невнятно Дауд.
Юноша распустил лопасти башлыка, подставив больную челюсть жарким лучам июньского солнца. Абдул-бек был единственный человек, которому он не стеснялся показывать изуродованное лицо.
Бек горько усмехнулся.
— Ударим! Нас десятки против его сотен. Ударим — и потеряем всех. Нет, возвратимся к людям и уведём их повыше в горы. Я уверен — Аллах пошлёт нам другую встречу...
Валериан рассчитал правильно. Только он подъехал к стенам Казикумуха, как ворота города отворились, и толпа, человек в тридцать, высыпала навстречу.
Два мощных батыра несли огромное блюдо, наполненное отварным рисом. Жёлтые, отборные зёрна уложены были конусом, на самой вершине которого лежали два огромных ключа с толстыми кольцами и замысловато выпиленными бородками: ключи от замков к городским воротам. Блюдо сопровождали пять седобородых старейшин в изукрашенных тяжёлых халатах. За ними несли знамёна зелёного цвета и просто шесты, обвитые лозами и ветками.
Валериан поднял руку, свита и казаки остановились. Два офицера спешились вниз и взяли вороного под уздцы с обеих сторон. Генерал-майор, военный правитель ханств Карабахского, Шекинского и Ширванского, князь Валериан Мадатов медленно и торжественно спустился на землю и так же неспешно двинулся навстречу старейшинам Казикумуха. Как полагалось обычаем, он зачерпнул пригоршню риса правой рукой и аккуратно положил в рот, не уронив при этом ни зёрнышка.
Теперь он знал, что поступил верно, когда вчера остановил резню в Хозреке. Его батальоны и татарская конница, взбешённые долгим сопротивлением лакцев, кровавым, затяжным штурмом, готовы были выместить свою злость на несчастных жителях крепости, не разбирая, кто стрелял в них, кто бросал камни, брёвна или обливал кипятком, а кто просто запёрся в доме, опасаясь за жизнь близких. После того как все стены очистили по периметру, после того как боевые группы прочесали улицы вдоль и поперёк города, Валериан приказал бить сигнал строиться. Он знал, что его мало кто послушает, и дополнил барабаны и трубы нагайкой, прикладом и шашкой.
Он сам зарубил двух шекинцев, насиловавших женщину у её дома, под глиняным дувалом, в то время как дети несчастной кричали за стенами. Мерзавцев было пятеро, но трое побежали сразу, а двое пытались отстаивать законную, как им казалось, добычу. Одного из бежавших застрелили солдаты, остальные перемахнули очередной забор и скрылись в глухом муравейнике прилепившихся друг к другу домов. Их лошадей Валериан приказал отдать казакам.