–Да ты послушай, капитан, они же еще пацаны двенадцати – четырнадцати лет. Это Зюзе уже скоро восемнадцать. А кипеш подняли , будто банда матерых уголовников на дело идет. По квартирам пройтись, чтобы дома все сидели, у них же родители есть. Им объяснить. Что мы перед малолетками пасуем.
Капитан присел, закурил
–Хрен его знает, эти анонимы уже достали. Фамилий своих не говорят, боятся. А мы здесь должны верить им и не спать, быть начеку.
–Пацаны что-то замышляют, кто этот Зюзя? Я слышал брата его старшего убили на зоне, года не прошло как с малолетки на взрослую перешел. Сейчас младший Зюзин вокруг себя малолеток организовал. «Авторитет», мать его за ногу. -Капитан глубоко затянулся, поперхнулся дымом и долго откашливался. – Послал я уже к некоторым из них, я их всех знаю, что- ли? Только тех, что на учете стоят .
Когда Вовка приоткрыл заплывшие глаза, он почти ничего не видел. Затем память его и зрение постепенно начали проясняться. Голова трещала, тело болело. Потолок медленно кружился то слева-направо, то справа –налево. Тошнота подступала к горлу и выворачивала наизнанку. Приподнявшись он огляделся и осторожно встав, покачнувшись, еле доплелся до двери и приоткрыл ее. Где он? Вовка обвел глазами незнакомое помещение.
Офигеть -где все…Это же подвал, где пацаны? Ничего не понимая он молча осматривался. Где-то в углу, у дальней стены увидав подобие кушетки, с кучей тряпья, направился к ней. Вдруг обнаружив, что он совершенно без одежды, огляделся, и найдя штаны одел их на голую задницу. Затем, обратив внимание на что-то светлое, шагнул к кушетке и увидел на ней совершенно голую девчонку.
Это была девочка из их школы. И, как он знал, ее родители были весьма уважаемые люди в городе. Глаза ее были открыты и смотрели куда-то в потолок, но никак не реагировали на Вовку. Он наклонился к ней и толкнул ее.
–Эй, Алена – Япона, оденься, че разлеглась? Где мы?
Девочка молча смотрела в потолок и не реагировала на Вовкин возглас.
–Блин, – он испуганно отшатнулся от нее наконец поняв, что она мертва.
Мгновенно вспомнилась прошедшая ночь.
Ведь именно он, Вовка Глухарев, предложил ей по настоянию Зюзи, пойти с ним сюда. Красиво расписывая ей, какие ребята и девчонки здесь, как классно играют и поют песни под гитару. Именно он, обманом завлек ее сюда. А здесь, их уже встречала их « гоп – компания».
-Козел Зюзя, опять вляпался. На кой я связался с тобой? Еще с этой Аленой-Японой…
В голове Вовки проносились мысли одна страшнее другой. Все следы алкоголя исчезли сразу, как он увидел сотворенное ими вчера. Но где все? Где остальные, где Зюзя? Почему он один и… она?
–Они что, хотят повесить все на меня? – Вовка испугался. Его трясло и лихорадило. Он искал выход. Нужно было уходить, и немедленно.
Он вновь взглянул на девчонку и вдруг, по новому увидел ее глаза. Страх, ужас и смятение. И он осознал наконец, взгляд этот останется с ним навсегда.
Капитан Волошин с группой полицейских, под его руководством осматривали место преступления. Два санитара судмедслужбы выносили из подвала училища труп изнасилованной девочки.
–Скоты! НЕ люди-скоты -негодовал лейтенант.
–Товарищ капитан,– что говорят эксперты? Кто ее? Неужели Зюзя и его отморозки?
–Пока не знаю , лейтенант, – но если они…-Всех на малолетку, а Зюзю…А Зюзю на- пожизненное.
Для Вовки- все «прокатило».
Тянулись дни, недели, месяцы, но его никто не беспокоил. Первое время он был подавлен и напуган, но время… Ох уж это время, постепенно затуманивало то, что произошло и он был рад, что успел улизнуть и все обошлось.
Как потом Вовка узнал, Зюзя взял все на себя, для « авторитета». К нему даже не приходила полиция. Было ясно, что – прокатило. Мать не узнала. Но осадок в душе у Вовки остался, хотя сожаления о случившемся не было. Дочка буржуев все таки. Только глаза Алены наполненные ужасом.
Осталось сожаление об упущенном . Был ли у него контакт с девчонкой или он уснул пьяный еще до «этого»? Очерствевшее сердце не искало покаяния. Оно даже не знало, и не догадывалось об этом.
Капитан Волошин по службе, ни разу не слышал о причастности Глухарева к этому убийству и изнасилованию.
***
Вовка никогда всерьез не задумывался о смысле жизни. Более того, ему было это совсем –неинтересно. После того, как друзья его отговорили быть ботаником, он даже и не думал об этом. Ну, живём и живём, придет время – помрем. Хотя, как-то раз, после кутежа мелькнула мыслишка: «Вот помру я, и никогда-никогда меня не будет». И так холодно стало в груди, что аж дрожь пробила. Но рука уже тянулась к горькой, чтобы отбросить этот холодок и успокоиться.