В последнюю комнату заводить её не стал, постояли на пороге. Девушка увидела большой массивный письменный стол, встроенный в стену сейф, несколько шкафов с книгами под стеклянными дверцами, пару кресел, стулья, опять ковёр на полу, тёмно-синий, толстый. Мужик объяснил: - это мой кабинет, сюда не заходи. - Соня пожала плечами: она вообще не собирается оставаться в этом доме. В кабинете большие напольные часы показывали одиннадцать вечера. Ей хотелось потянуть время, потому что было страшно возвращаться в спальню. Он говорил о какой-то сцепке, после которой она забеременеет. Соня знала только одну сцепку - железнодорожную, у вагонов. Что имел в виду этот маньяк - она не представляла, но заранее боялась. Уж точно ничего хорошего её не ждёт.
Он водил её за руку, крепко сжимая пальцы, и Соня оставила попытку вырваться. Она думала о том, что напрасно не прихватила из кухни какой-нибудь нож. На длинной подставке их было не менее десятка, самых разных. Она поёжилась: не факт, что она решилась бы ударить его ножом. Всё же, чтобы освободиться, ей нужно было бы нанести насильнику существенный вред. Незначительная рана лишь разозлит его.
Он заметил, как она передёрнула плечами, спросил: - ты замёрзла? - несмотря на её возражения, настойчиво увлёк в спальню: - пойдём, время уже позднее.
Он подтолкнул Соню к кровати, и она послушно пошла, медленно, как приговорённая к казни. Мужчина следил за ней, нахмурившись и стиснув челюсти так, что ходили желваки на скулах. Он видел, как смертельно она боится предстоящего действа, это раздражало его, но не уменьшало желания. Гон подмял под себя человеческий разум, волк выл и рвался к своей самке, а человек лишь огромным усилием воли сдерживал его, уговаривая не спешить. Пламя застилало глаза, из горла вырывалось шумное прерывистое дыхание.
Малышка почувствовала его напряжение, мельком посмотрела на него и её глаза наполнились ужасом и паникой. Айк поморщился, сдерживаясь, глухо сказал: - если бы ты доверилась мне и не зажималась, всё было бы прекрасно. - Про себя подумал, что уговоры бесполезны. Она боится его, а, значит, опять будут боль и слёзы.
Она села на кровать, и Айк не выдержал, рванул на ней халат, сдёрнул с себя брюки. Не обращая внимания на её слабое сопротивление, навалился всем телом.
Задыхаясь под его тяжестью, Соня почувствовала, как его каменная плоть вошла в неё, но боли почти не было, и панический ужас чуть-чуть отступил. Он тяжело дышал, но она видела, что Айк старается быть осторожным. Он приподнялся на локтях, заглянул ей в глаза: - больно?
- Да! - слёзы уже были наготове, хотя боли уже не было, он мягко двигался внутри неё. Чуть прикусил мочку уха, поцеловал висок:
- я люблю тебя, моя девочка. Не сопротивляйся, всё будет хорошо.
Соня отдёрнула голову от его лица, молча отвернулась. Она не хотела признаться даже себе, что не испытывала к нему отвращения. Сейчас, когда боли не было, она чувствовала необычные ощущения. Хотелось, чтобы он не останавливался. Она даже чуть-чуть шевельнулась ему навстречу, и он удивлённо замер, тихонько засмеялся ей в ухо: - тебе уже приятно, моё солнышко? Как же я рад! Но, всё же… - он внезапно ударил с силой, грубо надавил где-то там, глубоко внутри. Соня забилась, вскрикнула, а он продолжал давить, крепко прижав её к постели. Опять появилась боль, она пыталась сжаться, не пустить его, впиваясь ногтями в его спину чувствовала, как стало липко и влажно под пальцами. - Прекрати,… не зажимайся,… так только хуже, - он с трудом говорил сквозь стиснутые в напряжении зубы. Она не слушала. Боль сменилась жутким ощущением, что он вскрыл что-то там, глубоко, вошёл и остался, замер без движения. Потом она почувствовала, как он напрягся, задрожал. Задрав вверх голову, глухо завыл. Соня перестала кричать, лишь стонала, раздирая ногтями его спину. Его плечо маячило перед её лицом, и она впилась в него зубами, с садистским наслаждением почувствовав, как рот наполнился его кровью. Он зашипел, приподнявшись на одном локте, легко ударил её по щеке: - я сказал - прекрати! Уже всё, больше не будет больно. Я понимаю, что тебе страшно, но потерпи. Тебе тяжело?