Ночь была короткая и трудная — их последняя ночь. Они бежали, гонимые проснувшимся страхом.
— Я наркоман, Джорджина, а у растений больше нет наркотических свойств. Силы у меня на исходе.
— Я опять понесу тебя, если сама не рухну.
— Черт! Ты не сможешь. Ты ведь всего лишь женщина!
— Нет, я не «всего лишь женщина». Ни про кого нельзя говорить, что «он всего лишь». Возможно, от этого все наши беды. Ты подумал о Хрипуне, что он «всего лишь животное». Он прочитал твои мысли и оскорбился.
— Он не мог прочитать мои мысли. Он животное. Я изрешечу его мохнатую шкуру, как только доберусь до оружия. Надо спешить, Джорджина. Нельзя допустить, чтобы он поймал нас или обогнал в темноте.
— А скажи, почему постулат Фелана справедлив только для этой планеты, и больше ни для какой другой?
— Я всегда подозревал, что Фелан — злобный шутник. Постулат — проявление его сарказма.
— Выходит, он сочинил его ради смеха? А ты продолжаешь считать, что Беллота создана «ради смеха»?
— Смех вырос до размеров гротеска. Боюсь, мне придется положить конец той его части, которая воплощает смех. Темнеет, лагерь совсем рядом, и нам ничто не мешает. Я убью его. Обещаю до этого не упасть замертво. В оружейном складе есть базука, с которой можно охотиться на слонов. Я использую ее против этого «псевдо» в шкуре медведя. На завтрак у нас жареная медвежатина.
Он добрался до лагеря. Шатаясь, пересек черту и ринулся к складу с оружием.
Как вдруг громоподобный рев потряс не только его слух, но и внутренности.
Брайан рванулся прочь, упал, покатился, пополз, извиваясь, как змея, спасающаяся от опасности. Шок был настолько силен, что он почти потерял рассудок.
Хрипун сидел в центре лагеря, возле оружейного склада, и курил трубку Билли Кросса.
И когда в голове у Брайана вновь загремели слова, разве мог он поверить, что это — галлюцинация?
«Ты решил, я забыл, что Беллота круглая? Если б ты знал, сколько труда ушло на то, чтобы вылепить правильный шар, ты бы понял, что этого я никогда не забуду».
Подбежала Джорджина и, увидев, что Хрипун опередил их, упала в отчаянии на колени.
— Я больше не могу убегать, Брайан. Знаю, и ты не можешь. Мой дух сломлен. Мне больше не подняться. Когда они вернутся сюда?
— Спасатели?
— Да, корабль.
— Они не успеют. Когда-то мне хотелось, чтобы они хоть раз опоздали. И вот мое желание исполнилось. Но это не так весело, как я думал.
Хрипун выбил трубку, как это делают люди, и аккуратно положил ее на скалу. А потом убил обоих — Джорджину, дружелюбную ледышку, и Брайана, который терпеть не мог банальных концов.
Хрипун все еще правит Беллотой.
В отчете капитана корабля сказано следующее: «То, что они не пытались применить оружие, не поддается объяснению, тем более если учесть тот факт, что двое участников экспедиции погибли через неделю после гибели остальных. Всех растерзал огромный псевдомедведь. По-видимому, он впал в исступление, наевшись местных плодов, обладающих сезонным наркотическим действием. К сожалению, из-за жесткого полетного расписания выделить время на поимку зверя не представляется возможным. Разгадка гравитационной аномалии станет возможна после изучения собранных данных».
Создавая следующий мир, Хрипун кое-что улучшил. Теперь гравитация в норме, хотя гротеска по-прежнему в избытке. Воистину, путь к совершенству долог и многотруден.
Перевод с английского Марии Литвиновой
Узкая долина
В 1893 году оставшиеся индейцы пауни — числом восемьсот двадцать один — получили в собственность личные земельные наделы. Каждому досталось по сто шестьдесят акров, и не одним акром больше. Предполагалось, что пауни, осевшие на земле, будут платить в казну подоходный налог.
— Киткехахке![34] — чертыхнулся Кларенс Большое Седло. — Сто шестьдесят акров! На них и собаку хорошо не выгулять. Да еще налог! Сроду не слыхал ни о каких налогах.
Он выбрал себе чудесный зеленый участок, один из тех шести, которые с давних пор считал своими. На участке он построил летний вигвам, потом обложил его дерном, и получилось жилище на все четыре времени года. Но, конечно, никакого налога он не будет платить, ишь, чего захотели!
Кларенс разжег огонь, бросил в него кору с листьями и произнес заклинание.
— Будь моя земля всегда зеленая и цветущая. И всегда широкая-преширокая, — говорил он нараспев, как все индейцы пауни. — А если сунутся чужаки, стань, земля, тесной расщелиной.
У него не было под рукой еловой коры, и он бросил в огонь немного кедровой. Не было бузины — бросил пригоршню дубовых листьев. Но слово-то он забыл, а заклятье без слова не действует. И Кларенс, надеясь обмануть богов, крикнул во всю глотку: