Пресек жестко. Мухомор в разборку не вмешивался, только ухмылялся издали.
А потом обратили внимание, что ночных гулянок колоды Серый сторонится. Не пьет почти, баб не домогается. И приклеили новую кликуху — Бирюк.
Против этого он возражать не стал.
Максим быстро оценил, что члены колоды — хотя они и ублюдки, не имеющие мозгов, не знающие ни жалости, ни сочувствия, — самые, может быть, свободные люди в этой стране-тюрьме. Злобные, завистливые, жестокие, жадные, невежественные — всё так. Но вот подчиняться они не желали. То есть главарю своему, конечно, подчинялись, но больше — никому.
И личность главаря, приходившегося Бубню по каким-то их воровским понятиям названным племянником, Максим тоже оценил. Само собой, не того Мухомор ума. Не зря же именно Бубень общак держит всей Москвы и области. Но вот лихость в Мухоморе — необычайная. Авантюрист прирожденный. И чутье — звериное. И фарт.
И сила характера, конечно. Максиму довелось видеть глаза Мухомора сразу после серьезного дела — два угольно-черных, убийственно острых зрачка, словно кончики двух заточек. Не приведи господи…
Вольное житье, о котором с таким презрением говорил Бубень, Мухомору нравилось. Ты бьешь, тебя бьют; ты охотишься, на тебя охотятся; ты выигрываешь, у тебя выигрывают… Но все-таки побеждаешь — ты, и в этом Мухомор видел суть жизни. И ничего другого — не желал.
Он был бы не прочь короноваться, но для этого требовался более солидный тюремно-лагерный послужной список. А у Мухомора имелось всего-то две ходки, да короткие — оба раза бежал, не раздумывая. Нет, говорил он, чем на зоне коптиться, лучше на воле куражиться, и гори оно ясным пламенем. Ну, не в законе. Все одно же туз в колоде.
А вот чем колода промышляла — Максима удивило неприятно. Пустяками промышляла, если вдуматься. Только вдумываться никто не хотел, даже сам Мухомор. Пусть идет как идет… То магазинчик промтоварный грабанут, а там и брать-то нечего — десяток рулонов грубой ткани, несколько коробок уродливой обуви, всё в таком роде… То рабочую столовую почистят. То табачный ларек возьмут.
Ей-богу, банда «Черная кошка» из любимого когда-то Максимом фильма орудовала не менее дерзко, но куда продуктивнее.
Толку — чуть, а риска много, тем более, что действовала колода жестоко и бесшабашно, как будто специально нарываясь на неприятности. За три месяца, что Максим простоял на атасе, потеряли двоих. По глупости потеряли.
Концы с концами все-таки сводили. Хорошим подспорьем были женщины. Верка-Нюня с хаты не выбиралась, она кухарствовала, она же колоду обстирывала-обихаживала. А вот Танька-Кочерга цыганкой притворялась, гадала-ворожила. И еще Маринка-Язва — эта, если не в запое, прихорашивалась и к вечеру появлялась на каком-нибудь колхозном рынке. Безошибочно выбирала удачно отторговавшего и желающего гульнуть дурачка, затевала с ним легкий разговор, кокетничала, пленяла без осечек, вела на съемную хату, подсыпала в стакан особый порошок… Приходил в себя простак в каком-нибудь подъезде. Без памяти и без денег.
Само собой, все три женщины представляли собой общее достояние колоды. Восемь мужиков на трех баб… Ну, не восемь — сам Мухомор разве что изредка пользовался, и только Язвой. Держал он, видать, кого-то на стороне… Но остальные семеро, включая даже Хомяка — двенадцать лет мальчишке, — себе не отказывали. Впрочем, и женщины им тоже не отказывали…
Максим всего этого сторонился. Виду, что брезгует, не подавал, но — сторонился.
Нравы, бытовавшие в колоде, угнетали его не сильно. Вот никчемная деятельность — раздражала очень.
В середине января он не выдержал. Взяли уже ту несчастную бакалею, и Хомяк ни с того, ни с сего полоснул лезвием по горлу ночного сторожа, привязанного к стулу. Максим взбеленился. На хате он избил малолетку до полусмерти, потом властно — откуда что взялось — позвал Мухомора на разговор. Один на один.
Высказал все, что думает. И предложил заниматься тем, на что всегда есть спрос. Водкой. Я, сказал он, стану планировать, потому что у вас тут мозгов нет. Разузнать, когда завоз будет, как двери запираются, где сторожа находятся, какие там слабые места — не проблема, это я тоже на себя возьму. Днем, сразу после завоза, магазин половину водки отпустит, половина на завтра останется. А то и больше. Вот ночью мы остатки и заберем. И никаких лишних убийств чтобы не было! Хомяка, звереныша этого, только на атасе держать, понял, Мухомор?