Тиль давно их покинул; Тиль, что пламенной песней пророчил друзьям победу; Тиль, чье вдохновение подбадривало Алверика в самые холодные ночи и помогало преодолеть самые каменистые тропы: однажды вечером Тиль вдруг запел о девичьих кудрях – Тиль, кому подобало бы возглавить поход. А потом в один прекрасный день, в сумерках, когда пел черный дрозд и боярышник стоял в цвету на целые мили, он свернул к домам людей, и женился, и более никогда не имел дела с отрядами скитальцев.
Лошади пали; Нив и Зенд тащили все пожитки на шесте. Миновало много лет. Однажды осенним утром Алверик покинул лагерь и отправился к домам людей. Нив и Зенд переглянулись. Для чего Алверику понадобилось разузнавать дорогу у других? Ибо каким-то непостижимым образом замутненный рассудок этих помешанных постиг цель Алверика скорее, нежели сумела бы интуиция людей здравых. Разве, чтобы направить путь его, недостаточно пророчеств Нива и того, в чем клятвенно заверила Зенда полная луна?
Алверик явился к домам людей; и из тех, кого расспрашивал он, очень немногие соглашались вести речи о том, что находится на востоке, а ежели заговаривал гость о землях, через которые проехал за много лет, к нему прислушивались столь же мало, как если бы Алверик сообщал, будто доводилось ему раскидывать свой шатер на разноцветных слоях воздуха, что мерцают, дрожат и темнеют у горизонта на закате. А те немногие, что отвечали Алверику, говорили одно: только магам сие ведомо.
Узнав об этом, Алверик покинул поля и изгороди и вернулся к старому серому шатру, в те края, к которым никто не обращался даже в помыслах. Нив и Зенд сидели у шатра в молчании, искоса поглядывая на предводителя, ибо видели они: Алверик не доверяет безумию и истинам, подсказанным луной. И на следующий день, когда в утренней прохладе скитальцы снялись с лагеря, Нив повел отряд, не огласив воздух ликующим криком.
И снова потянулись дни невероятного их путешествия, но не так уж много прошло недель, когда в одно прекрасное утро на краю возделанных полей повстречался Алверику некто, чья высокая и узкая коническая шляпа и загадочный вид явственно выдавали в нем колдуна; он наполнял ведро у колодца.
– О господин мой, чье искусство вселяет в смертных страх, – молвил Алверик, – есть у меня вопрос касательно будущего, и хотел бы я его задать.
Колдун отвернулся от ведра и окинул Алверика недоверчивым взглядом, ибо оборванный вид странника никак не наводил на мысль о щедром вознаграждении, причитающемся тому, кто по праву вопрошает грядущее. И назвал колдун точную сумму щедрого вознаграждения. И в кошельке Алверика оказалось достаточно, чтобы развеять сомнения колдуна. Потому кудесник указал туда, где над миртовыми кущами поднималась вершина его башни, и велел Алверику прийти к его дверям, когда засияет вечерняя звезда; и в этот благоприятный час он откроет перед гостем будущее.
И снова отлично поняли Нив и Зенд, что предводитель их доверился грезам и тайнам, порожденным не безумием и не луною. И покинул спутников Алверик; а помешанные остались сидеть неподвижно, не говоря ни слова, однако в помыслах их бушевали яростные видения.
Сквозь матовый воздух, поджидающий вечернюю звезду, Алверик прошел через возделанные людьми поля и приблизился к почерневшей дубовой двери башни мага; с каждым порывом ветра о дверь колотились миртовые ветви. Юный ученик чародея отворил гостю и по ветхим деревянным ступеням, крысам знакомым лучше, чем людям, провел Алверика в верхние покои колдуна.
Чародей облачен был в черный шелковый плащ, который почитал необходимою данью будущему; без такового он ни в жизнь не стал бы вопрошать грядущие годы. Едва юный ученик ушел, колдун обратился к некоему фолианту, что покоился на высоком столике, и, переведя взгляд от фолианта на Алверика, осведомился, что именно гость желает узнать о будущем. И спросил Алверик, как ему добраться до Эльфландии. Тогда чародей открыл потемневший переплет великой книги и принялся перелистывать страницы, и очень долго страницы под рукою его оставались абсолютно чисты, однако далее в книге появилось немало записей, подобных которым Алверику не приходилось видеть. И пояснил колдун, что такого рода книги повествуют обо всем на свете, однако он, заинтересованный только в грядущем, не нуждается в письменах прошлого и потому обзавелся книгой, что говорит только о будущем; хотя мог бы выписать и другие из Колледжа Чародейства, ежели бы дал себе труд изучать безрассудства, людьми уже совершенные.