Якоб. Н-да. (Встает, отходит на несколько шагов назад. Смотрит на напольные часы. Зовет так тихо, что Вера вовсе не может его услышать). Вера, ты уберешь посуду?
Входит Вера, собирает посуду и опять уходит. Нелли все еще ворочает языком во рту.
Нелли. Продолжай. Это еще надолго.
Якоб (продолжая). Она, жадно, без памяти, отдалась мелкой слепой жажде деятельности. Грубые, жестокие инстинкты, точно облако удушливых газов, окутали ее тело, ее речь, все ее естество. Поскольку же она не сумела выковырять мясо из зуба, она сломала себе челюсть. А затем и челюсть мужа. Вот такова Элизабет.
Нелли. Ни слова больше о ней.
Якоб (неожиданно холодно и резко). Потому что я тебя опередил, застрелив ее?
Нелли. Нет. Ведь мой револьвер был не заряжен.
Якоб. Потому что твое заветное желание убить ее не должно было исполниться в секунду гнева.
Нелли. Прекрати. Я бы никогда не сделала этого, как ты, только от уязвленной деликатности. Я ведь должна была стать ее жертвой. Она меня до смерти ненавидела. Клеветала на меня и преследовала. Она отняла у меня Владимира.
Якоб. Как же ты заблуждаешься, Нелли. Владимира у тебя отнял я.
Нелли встает, недоверчиво смотрит на Якоба.
Элизабет лишь выполнила то, что задумал и спланировал я. Но поскольку она, как всегда, сама себя не понимала, ей даже в голову не пришло, что она может запутаться в собственных интригах. Она не подозревала, что важнейшие решения приму я один.
Нелли. Надо же, как ты задираешь нос. Мерзость какая — старик-хвастунишка.
Якоб. Владимир с сегодняшнего утра, с семи тридцати, находится на борту «Виллемстада»{9} на пути в Батавию.
Нелли (сожалея о заблуждении Якоба). О Господи, это же неправда. Владимир с минуты на минуту появится здесь, перед нами. Он ненадолго сбежал. Почему бы и нет? Ты ведь помнишь последние слова Элизабет. Она сказала: «Я только что узнавала, корабль без…» — и тут ты выстрелил. Что же она хотела сказать? Корабль отчалил без Владимира. Вот что она хотела сказать, верно?
Якоб. Может быть. Ее расспросы наверняка не имеют касательства к «Виллемстаду». Это грузовое судно всего лишь с пятью местами для пассажиров. Одно из них я зарезервировал для сына.
Нелли. Что за самонадеянная болтовня, что за детектив.
Из галереи вбегает Вера. В руках у нее большая дорожная корзина.
Вера. Сударыня, сударыня. Смотрите! Корзина господина Владимира. (Ставит корзину возле лесенки в кабинет Владимира.)
Нелли (восторженно). Он возвращается. Владимир снова здесь. Вера. Да нет. Извозчик, который отвез господина Владимира в порт, только что передал корзину. Господин Владимир просил его доставить сюда эту корзину после работы. Ему, господину Владимиру, пришлось отказаться от багажа, потому что он, по словам извозчика, решил, что двух тяжеленных корзин для него многовато.
Нелли смотрит на Веру в полной растерянности.
Чаевые извозчик получил заранее, еще утром.
Нелли бросается к корзине, открывает ее, принимается распаковывать.
Нелли. Мои платья. Занавеси. Растения. Сплошные сувениры. (Швыряет все на пол.)
Вера достает из передника карманные часы и настойчиво указывает на циферблат, видит это один только Якоб.
(Делает знак рукой). Ладно, Вера. Оставь нас одних.
Вера уходит. Нелли закрывает пустую корзину, садится на крышку. В руке у нее палантин, найденный в чемодане.
Почему, Якоб. Почему ты это сделал?
Якоб (спокойно). Потому что я люблю тебя, Нелли. Люблю нежнее, чем Владимир, я, его отец.
Нелли набрасывает палантин на плечи, плотно кутается в него.
Нелли. Что вы такое говорите? Мы впервые встретились всего несколько часов назад, а прежде не виделись ни разу.
Якоб. Поверь, нынче — наше новое свидание.
Нелли быстро берет пальто, лежащее на полу среди вороха одежды, надевает его.
Нелли. Нет. Я вас не знаю.
Якоб. Пять лет назад. В разгар лета. Твоя поездка в Галле. На похороны отца.