Нелли медленно начинает застегивать пуговицы пальто снизу.
Мы сидели друг против друга в переполненном купе немецкого железнодорожного вагона. Ты была такая красивая, я просто не мог наглядеться. Впился глазами в твое неприступное лицо, стараясь вызвать на нем улыбку. Но оно оставалось ясным, волевым и было повернуто в сторону от меня. Я не мог не полюбить тебя, но без всякой надежды на ответное чувство. Что я мог поделать? Я решил позаботиться о тебе, но так, чтобы ты никогда не узнала обо мне и моей любви. После той поездки в Галле я старался не терять тебя из виду, всегда знать, где ты находишься и что с тобой происходит.
Нелли застегнула пуговицы доверху. Кончиками пальцев массирует себе виски.
Вскоре я понял, что мне уже мало наблюдения и преследования. И я начал сам прокладывать следы, по которым ты должна ступать. Принял меры, чтобы незримой рукой ненавязчиво управлять твоею жизнью, устраивать так, чтобы ты могла чувствовать себя счастливой и соответствовать своим желаниям и своей сути.
Нелли (насмешливо, но весьма испуганно). Ведь это была удивительная случайность, что я встретила именно твоего сына и что мы влюбились по уши.
Якоб. Я должен был защитить тебя и мою любовь от всех случайностей, неожиданностей, неясностей. Так велико было мое честолюбие. Но послав к тебе Владимира, я, видит Бог, решился на авантюру. Было совершенно неясно, понравится он тебе так, как я надеялся. И как же я был счастлив, когда узнал: ты приняла его и вы соединитесь. Тщеславный старик во мне только и мечтал о том, что всё, любимое тобой во Владимире, идет от меня, его отца.
Нелли (встает, прикладывает ладонь к уху, словно напряженно слушает). Если б все было так, как ты говоришь… но Владимир понятия не имел, что ты использовал его для нашей любви.
Якоб. Отнюдь. (На мгновение задумывается.) Отнюдь. Он все знал о нас троих. По крайней мере, он любил тебя именно так, как было условлено со мной.
Нелли (падает обратно на корзину). Условлено?
Якоб. Как-никак, самый больший риск в моем тайном попечении, и я успешно его выдержал.
Нелли (смотрит в пространство перед собой). Владимир был всего лишь предвестником Якоба. А Якоб, мой благодетель, — предвестник безумия. (Накидывает лисью шубу, надевает шляпу, прикрывает лицо вуалькой.)
Якоб. Не надо бояться. Скоро все будет позади.
Нелли. Продолжай, продолжай. Я не верю ни единому слову из моих собственных уст. Кто же говорит, когда я открываю рот? По-прежнему я, или это ты вещаешь из моего чрева?
Якоб. Тебе обидно, что я-де завладел и распоряжаюсь тобой? Ты несправедлива ко мне. Я почти всегда воздействовал лишь на поверхностные обстоятельства твоей жизни. И неизменно тебе во благо. Взгляни только на этот роскошный дом. Его вам купил я. Согласен, иные из твоих дорогих покупок я устроил или по меньшей мере инспирировал по моему вкусу, при поддержке моих друзей-антикваров. Но разве это тирания?
Нелли поднимает вуаль-занавесь, показывает ее Якобу.
Знаю, небольшой промах. Я слишком многого хотел от Веры, от этой доброй души. Еще до того, как она уговорила тебя купить новые занавеси, этот дивный кружевной материал уже доставили на дом.
Нелли. Вера? Она была твоей наперсницей. Шпионкой?
Якоб. В этом нет ничего дурного. Когда-то я очень любил Веру. И она всегда будет играть в моей жизни некую роль.
Нелли заворачивается в занавесь.
Без ее помощи трудная и дорогостоящая секретная служба моей любви не пришла бы к этому мгновению, когда я могу ее раскрыть.
Нелли. И как дорого тебе обошлось инсценировать для меня такую красивую жизнь? У тебя есть состояние?
Якоб. Ты же знаешь, каков оборот «Братьев Спаак и Ко» в благополучные времена.
Нелли (слегка высвобождается, приподнимает вуаль). А при чем здесь ты?
Якоб. Фирма принадлежала мне.
Нелли. Пока ею не завладели Спааки?
Якоб. Нет. Спааки вели мои дела. Их дед, у которого моя семья купила захиревшее предприятие, был знаменитый химик. Потому фамилия «Спаак» осталась в названии фирмы.
Нелли (деловито). Но если Спааки были всего-навсего твоими служащими, как они тогда могли требовать от меня, чтобы я вышла из дела и продала им свой пай?