– Про меня в анналах ФСБ-УСБ много всего пишут. А если к внутрикамерным сплетням прислушаться, так я вообще оборотень. Вам это надо?
– Я тебе доверяю…
Генерал-лейтенант смотрел на меня своим пронизывающим взглядом. Я понял, – ему просто нужна помощь. Но показать этого он не мог. Гордость и строгость,- это его всё.
– У меня новый первый зам. Ты с ним в хороших отношениях. Решайте вопросы. Ко мне – только в случае сомнений.
– Так, а …..
– Приказ будет завтра. Иди…
Он был во всём таким. Категоричным, жестким, ершистым… УВД переводили в новый статус. Главное Управление! От этого никто не выигрывал ни по поступающим средствам, ни по потолкам за исключением первого руководителя и его заместителей. Генеральскими становились должности начальника криминальной милиции,- первого зама, заместителя по милиции общественной безопасности и начальника Главного следственного управления.
– Пока я начальник ГУВД, в области будет только один милицейский генерал. Лампасы ни на раскрываемость, ни на количество преступлений не влияют. Будет так, как я сказал, товарищи полковники… -
Товарищи полковники это поняли. И не надоедали с предложениями не терпящими отлагательств.
В 1997 году в своем рабочем кабинете был задержан, а затем и арестован сотрудник исправительной колонии №6 Дмитрий Ворошилов. Его подозревали в серии убийств мужчин и женщин в лесных массивах Самары. Они происходили на протяжении длительного периода. Но задержать злоумышленника на месте преступления не удавалось. В качестве орудий преступления использовались и нож, и пика, и огнестрельное оружие. В народе закрепилось прозвище злодея,- «лесной маньяк». Было впечатление, что нелюдь будто играл с милицией. Несмотря на машины-ловушки, усиленное патрулирование и скрытые посты в сети оперативников его поймать не удавалось. Однако, после того, как неизвестный обстрелял и ранил инспектора ДПС, а после нападения осталась жива одна из его жертв, – на него сумели выйти. Следствие длилось долго. Прямых улик в серии убийств не нашли. Но нападавшего опознал раненый сотрудник. Этот момент и стал решающим. Подследственный писал много жалоб в различные инстанции. На оперов в применении пыток… На следователей и экспертов… На меня в прокуратуру, обвиняя в преднамеренном создании ложного общественного мнения о нем. Однако по уголовному делу, возбужденному против оперуполномоченных-розыскников обвинительного приговора не случилось. В отношении же Ворошилова суд посчитал доказанным только один эпизод из всей серии убийств. Он был осужден к 15 годам лишения свободы. Некоторые журналисты и даже правоохранители сомневались в его виновности. Тем не менее приговор был вынесен, а убийства на «тропе любви» прекратились.
Ну, а в работе начальника УВД я замечал своеобразную тактику обозначения так называемых «красных линий» для тех, кто пытался вставлять «палки в колеса» милиции. Это касалось и журналистов, и адвокатов, и предпринимателей, и представителей властных структур. У Андрейкина была хватка опера. Я бы даже так сказал,- бульдожья хватка! Он зажимал жертву и не отпускал её до тех пор пока она не ослабеет… Кто-то судился с УВД до изнемождения… У кого-то начинались жуткие проблемы на работе. У кого-то в семье… И после этого им становилось понятно, что от огульных обвинений в адрес милиции надо уходить. Можно долго спорить о подобных методах работы, – но пока никто и нигде не придумал что-то гуманнее и лучше. Естественно, что и врагов у Андрейкина появлялось изрядно.
Это время было сложным для него. До крайности обострились взаимоотношения с влиятельными фигурами во властных структурах области. Министра Куликова, поддерживающего Анатолия Ивановича, сменил Сергей Степашин. По России, не останавливаясь, катился вал террактов. В Самарской области им противостояли как могли. Первые операции «Вихрь-Антитеррор» были весьма результативны. Изымалось значительное количества оружия и даже взрывчатки.
Как-то после обеда на меня вышел один из журналистов областного радио и сообщил, что вечером планируется прямой эфир как раз на эту тему. Причем участники дебатов собираются резко критиковать органы внутренних дел именно за недавнюю операцию «Антитеррор», проведенную на Губернском рынке областного центра. Нужен был кто-то из руководителей УВД, способный аргументированно противостоять «накату» на милицию, а значит и на её первого руководителя. Ситуация обострялась тем, что вскоре предстояли выборы в Законодательное собрание. А на этой теме популистам можно было срубить неплохие зачетные очки! Тем более бесплатно, в прайм-тайм и по «кухонному» радио…
Андрейкин запретил дежурному офицеру пускать кого-либо к нему в кабинет, – был очень занят. Доложить о предстоящей радиопередаче и получить рекомендацию на участие в ней конкретных руководителей не получилось. Принял решение ехать сам. Хорошо, – успел просмотреть итоговый отчет по «Вихрю». В студию не вошел, – вбежал! Только надели гарнитуру, – пошел эфир…
Собеседниками в студии обнаружил одного видного чиновника из аппарата губернатора Титова, освобожденного от должности совсем недавно и решившего продолжить политическую карьеру, начав именно с этого прямого радиоэфира. А также ещё одного будущего депутата. Что ожидать от них, я не знал. Потому вначале нужно было выслушать оппонентов и по ходу пытаться найти свои контрдоводы и аргументы. Операция «Вихрь-Антитеррор» только-только входила в практику деятельности всех силовых структур. В России к этому времени уже прогремели такие теракты как захват бандой Радуева больницы в Кизляре, где в заложниках оказались около 3000 человек, взрывы на вокзалах в Пятигорске и Армавире, нападение на мотострелковую бригаду в Буйнакске и многие другие. А потому в центральной части России отрабатывалась любая значимая информация, связанная с угрозой их совершения. Операции проводились с привлечением подразделений силовой поддержки,- главным образом ОМОНа.
Ведущий представил участников… Первыми взяли слово мои оппоненты, дабы выразить свою позицию и несогласие с действиями самарской милиции. Я внимательно слушал… Претензии заключались в том, что милиция, якобы, запугивала население, действуя предельно жестко с момента оцепления Губернского рынка и до окончания процесса установления личности всех, кто был задержан для досмотра. Оппоненты были весьма искусными ораторами, один из них, как оказалось, стал даже очевидцем той операции. Эмоциональный накал радиоэфира с каждой минутой повышался. И как часто бывает, виновником всего происходящего объявлялось руководство УВД. Ведущий мне уже делал знаки вступить в дискуссию… Я не торопился. Нужно было дождаться момента, когда у соперников иссякнут все аргументы. И тогда уже бить словом наповал. Но в эфир иногда выводили возмущенные реплики горожан, о том что милиция озверела и действует чуть ли не против собственного народа. В глазах дебатирующих я увидел искорки победы над сидящим в студии подполковником милиции.
– Вот теперь пора… Ну, держитесь, друзья-соперники!
Решение пришло мгновенно! Буду отвечать в резкой форме, сказанное подкреплять примерами. Сравню Самару с теми регионами, где милиция проявила лояльность к преступникам:
– Мои оппоненты говорят о жестких действиях сотрудников милиции при проведении операции «Антитеррор». Всё правильно! Террористы атакуют многие регионы России. У нас имеется информация о том, что подобное может случиться и в Самарской области. Потому реагируем и действуем так, как считаем нужным. Возможно на Ставрополье, на Кубани, в Москве и Питере тоже пытались поставить под сомнение способы и методы работы правоохранительных органов. В результате,- получили то, что получили,- теракты, жертвы, боль и негодование людей. Мы же и с обычной уголовщиной на «вы» не разговариваем. А с теми, кто вынашивает планы дестабилизации общественного порядка путем запугивания людей, разговаривали и будем разговаривать только языком силы. Иного они не понимают.
– А люди-то здесь при чем? – один из моих противников, перебил меня, и яростно жестикулируя, продолжил: – При мне омоновец узлом связал мужчину и с дьявольским огнем в глазах поволок его куда-то? Это что такое?