Да, заседание ПКК, повторяю, прошло гладко. Но переговоры, которые велись, а также поступившая затем из Венгрии, Польши и Чехо-Словакии информация ясно показывали, что ни о какой реформе Варшавского договора, его постепенной трансформации по мере складывания общеевропейских структур безопасности в Будапеште, Варшаве и Праге не помышляли. Курс был взят на роспуск Варшавского договора, причем произойти это должно было в два этапа: сначала ликвидировалась военная организация союза, затем прекращалось действие самого договора. Момент для осуществления этих шагов наши бывшие союзники, очевидно, решили выбрать, сообразуясь с конкретной обстановкой. Позиция румын и болгар при этом была, скорее, пассивной и сводилась к нежеланию входить в чрезмерное противоречие с нами, но в то же время и не противиться тому ходу событий, который намечала троица, получившая впоследствии название «выше-градской».
В нашем руководстве, на мой взгляд, отношение к этой перспективе было довольно спокойное. В военном смысле безопасность СССР никогда существенно не зависела от союза с венгерской или, скажем, чехословацкой армией. Дальнейшее пребывание наших войск в восточноевропейских странах становилось невозможным, да и бессмысленным с политической и военной точек зрения. Там было больше некого и нечего защищать, а как плацдарм для наших собственных действий в новой международной обстановке они теряли смысл и значение. Более того, учитывая неясность перспектив развития ситуации в Европе, рост националистических тенденций, малую эффективность еще только нарождавшихся общеевропейских структур, дальнейший военный союз с этими государствами мог обернуться для нас и неприятными сюрпризами. Поэтому сопротивляться роспуску Варшавского договора на определенном этапе дальнейшего развития не имело смысла, как не имело смысла и сохранять двусторонние союзнические договоры с нашими восточноевропейскими соседями. Важно было только, чтобы они, а не мы взяли на себя инициативу и ответственность перед историей и своими народами за это. Но в этом плане никаких проблем не возникло: все бывшие наши союзники один за другим официально поставили перед нами вопрос. об отмене договоров о дружбе, союзе и взаимной помощи и заключении взамен их новых, не содержащих больше каких-либо союзнических положений. Исключение на первом этапе составили лишь болгары, но и они вскоре решили «подравняться» под общую позицию.
Так выглядела ситуация в делах с восточноевропейскими странами, если смотреть на, нее трезвыми и холодными глазами. Но многие в те месяцы все еще взирали на восточноевропейские страны и Варшавский договор через очки старых представлений, искренне возмущались по поводу наметившихся неизбежных перемен, щедро сыпали упреки в адрес «неверных» и «неблагодарных» союзников, а заодно и тех, кто якобы позволил им вести себя «неподобающим образом».
В этой связи в огород МИД СССР на протяжении последующих месяцев было брошено немало тяжелых камней.
Напор критики наша внешняя политика в полной мере ощутила в июльские дни XXVIII съезда КПСС, делегатом которого я был избран от загранорганизаций партии. Ураган страстей поднялся против А. Н. Яковлева. Выступление Э. А. Шеварднадзе в любой момент могло закончиться взрывом в зале, но не закончилось им только благодаря исключительной интуиции и ловкости оратора.
Затем было заседание секции съезда по внешней политике, где мне пришлось выступать. Злые вопросы: есть ли еще соцсодружество, что такое теперь Варшавский договор и СЭВ, почему Советский Союз идет на уступки по всему фронту, кто «проглядел» Восточную Европу и ГДР?
Помню резкое выступление члена военного совета Южной группы войск Никулина: эффективность нашей внешней политики обеспечивается вооруженными силами, слабым же всегда диктуют; СССР теряет позиции сверхдержавы, баланс сил в мире нарушается, готовится предательство; идея общеевропейского дома — призрак, нас вытесняют из Европы и ничто не предлагают взамен; мир и свобода не могут держаться на слабости; к ответу Шеварднадзе и т. д. Это был серьезный сигнал. Период любования успехами нашей внешней политики заканчивался, наступало время трудных боев, а наиболее тяжелые и ответственные внешнеполитические решения нашему руководству еще только предстояло принять.