Споро шла работа и по подготовке политических договоров с Францией и Италией. Советско-французский договор был согласован нашим послом в Париже Ю. В. Дубининым. Такая же методика применялась и при отработке советско-итальянского договора. Тандем наших послов в Риме и Париже в сочетании с опытным и сильным в деловом отношении начальником 1-го Европейского управления А. И. Глуховым действовал эффективно и слаженно. Лишь для согласования статьи советско-итальянского договора о неоказании помощи стороне, совершившей неспровоцированную агрессию, в Москву, учитывая, важность вопроса, на полдня пришлось прилететь первому заместителю министра иностранных дел Виталоне. Взаимоприемлемая формулировка была быстро найдена, и, ознакомившись с ней, министр возвратил мне текст, шутливо пометив его оценкой «5+».
Оба договора были затем подписаны во время визитов Президента СССР в Рим и Париж. Это были, конечно, неординарные договоры. Они свидетельствовали о крупных переменах в наших отношениях с ведущими державами Европы. Советский Союз начинал выстраивать систему новых договорных отношений со странами Европы, причем содержание этих договоров было подчинено вполне определенной политической логике и замыслу.
Наряду с институционализацией общеевропейских структур начинала складываться сетка двусторонних соглашений, страхующая молодой, еще хрупкий и во многом несовершенный европейский процесс, дающая новое видение смысла и перспектив взаимодействия ведущих европейских государств между собой и с окружающим миром, новое понимание стабильности и безопасности будущих единых европейских пространств. Было очевидно, что Европа еще очень долгое время, несмотря на интеграционные процессы, будет оставаться Европой отечеств. От отношений между отечествами и будет прежде всего зависеть положение в европейской надстройке.
19 ноября 1990 года в Париже открылась встреча руководителей государств — участников СБСЕ. Она венчала собой целый этап многоплановых усилий нашей внешней политики на европейском направлении. Встреча была насыщенной и интенсивной для Президента СССР и министра иностранных дел. Каждый день, в каждый перерыв шли беседы, переговоры.
Для сопровождающих лиц, а в их числе были первый заместитель министра иностранных дел А. Г. Ковалев, имевший прозвище «отца хельсинкского процесса», глав наших делегаций в Вене О. А. Гриневского и Ю. С. Дерябина и меня особой работы не было. Все необходимые документы были заранее отработаны и подписаны в первый день совещания. Дискуссия же проходила в соответствии со сложившейся, причем не лучшей, традицией: руководители делегаций зачитывали тексты своих заранее подготовленных речей. Разумеется, при этом многие скучали либо отсутствовали, предпочитая двусторонние переговоры с коллегами сидению на пленарных заседаниях.
В составе нашей делегации были представители почти всех европейских союзных республик. Прибалты войти в делегацию отказались и попытались получить статус «специально приглашенных» у исполнительного секретаря конференции. Попытка эта окончилась неудачно, и в зал заседаний их вскоре перестали допускать. Это подняло настроение представителей других республик, которые находились среди непосредственных участников конференции, могли наблюдать за ее ходом, общаться с ее участниками. Однако было видно, что такое положение их все же не устраивает. Многие их них, в том числе Н. А. Назарбаев, высказывались за то, чтобы в будущем республики стали непосредственными участниками процесса СБСЕ.
Общеевропейские тенденции, конечно, набирали силу. В Париже были приняты важнейшие решения, ознаменовавшие начало формирования общеевропейских структур. Был создан центр по предотвращению конфликтов, комитет старших должностных лиц, постоянный секретариат в Праге, приняты решения о созыве ряда общеевропейских форумов, семинаров, конференций. Но параллельно нарастали и центробежные тенденции в Советском Союзе, последствия которых ни мы, ни другие участники парижского саммита в тот момент, разумеется, не могли в полной мере предвидеть, а тем более спроецировать их влияние на формирование обстановки в Европе. Не видели все мы тогда и того, сколь близка была уже югославская трагедия. Хотелось верить, что тревожные сигналы не оправдаются, хотелось надеяться, что будущее может складываться только позитивно.
1990 год близился к концу. Я совершил поездку в Испанию, готовя к визиту туда М. С. Горбачева проект совместной советско-испанской декларации, которая должна была послужить прологом к разработке и подписанию первого в истории советско-испанских отношений широкомасштабного политического договора между нашими странами. В начале декабря была поездка в Брюссель для политических консультаций с так называемой «тройкой» ЕС, в ходе которой было условлено с министром иностранных дел Бельгии Эйскенсом начать подготовку и нового советско-бельгийского договора.