Вторым моментом, на протяжении многих десятилетий несшим в себе семена бури, была милитаризация Германии. Она шла головокружительным темпом перед 1914 годом, возобновилась после Версаля и достигла своего апогея при Гитлере. Она продолжалась и после второй мировой войны с вступлением ФРГ в блок НАТО. Вспомним, что за все послевоенные годы ФРГ не сократила ни одного солдата, исповедовала доктрины, объявлявшие Советский Союз главным противником, быстро достигла наивысшего уровня военной техники во всех областях, где это было разрешено ей ее союзниками.
Третьим моментом истории нашего века была довольно устойчивая тенденция в германской общественно-политической жизни к созданию реакционных структур, тесно связанных с националистическими, пангерманскими традициями, попытками реанимации политики «Дранг нах Остен». Для того чтобы оттеснить эту тенденцию на задний план, потребовались десятилетия мирного, экономически благополучного существования ФРГ, причем по большей части в стороне от многочисленных военных конфликтов, разворачивавшихся в те годы.
Стоит взглянуть под этим углом зрения на совсем еще недавнее положение в Центре Европы. Да, раскол Германии ослаблял ее, наши войска стояли на Эльбе, прикрывая собой установленные в результате второй мировой войны, но так и не признанные окончательно немцами восточноевропейские границы. Сдерживающий эффект имело и наше противодействие развитию милитаристских и тоталитарных тенденций в Германии. Однако национальный раскол все же был миной замедленного действия, которая рано или поздно должна была взорваться, причем взрыв этот в первую очередь затронул бы ГДР, которая все больше и больше отставала от ФРГ в своем экономическом и социальном развитии. Осень 1989 года стала не только временем бурных событий, но и в буквальном смысле переломных в развитии Европы и жизненно важных для всех решений.
Ни на одном этапе сложного и стремительного пути к пакету германских урегулирований мы не могли позволить себе ни паники, ни растерянности, ни игры на «авось», ни действий, диктуемых эмоциями. Слишком высоки были ставки. Как никогда раньше, требовались серьезная профессиональная работа, строжайший учет интересов страны и, разумеется, маневр там, где ситуация вынуждала идти на компромиссы. Насколько это удалось — судить Верховному Совету. Но вышли мы на представленные сегодня вам договоренности в результате того, что нас и наших партнеров все же объединял общий стратегический интерес: не только не доводить дело до конфликта, но и создать все предпосылки для выхода из этого круговорота событий не врагами, а партнерами. Было общее сознание: нельзя в германских делах повторять ошибок прошлого, а надо проложить дорогу в новое будущее, сознавая ответственность перед самими собой, перед нынешним и грядущими поколениями.
Нет нужды особо подчеркивать, что на переговорах «2+4» остро проявлялись и сталкивались интересы государств-государств-участниковВ одних вопросах у нас было больше близости с немцами, в других — с представителями западных держав, в третьих — ФРГ вместе с тремя державами выступала против наших предложений. Поэтому требовалась не только активная работа на шестисторонних переговорах, но и энергичная двусторонняя дипломатия.
Не скрою, нам было непросто. Иногда даже казалось, что формула «2+4» на отдельных переговорных этапах готова была. трансформироваться в схему «1 против 4», когда нарастало давлению на нас со стороны трех держав.
Но был и другой, весьма существенный фактор — стремление правительства ФРГ к быстрейшему достижению своей главной цели: осуществлению национального единства в. согласии со всеми четырьмя державами. Понимало оно и жизненную, историческую важность для немцев договоренности с Советским Союзом, максимального учета его законных интересов. Это открывало возможность маневра.