Он засмеялся, и смех его был неприятным.
— Нет. Я Уайатт.
Я закрыла глаза и отвернулась. Это не имело никакого смысла, а значит, это было неправдой.
Он опять рассмеялся.
— Прячься сколько хочешь, тетя Лэйни, мои слова не станут менее правдивыми.
Я помотала головой. Нет. Уайатту три года. Что-то схватило меня за подбородок. Хватка была твердой, но не болезненной. Мужчина опять повернул мою голову к себе.
— Открой глаза, и я расскажу тебе одну историю.
Я не хотела. Подняла руку и закрыла глаза, но ничего не почувствовала на своем лице.
— Ничего страшного, — он опять сел прямо. — Можешь просто слушать. Итак. Когда мне было три года, мама поехала отмечать неуклюжий девичник своей сестры, который оказался еще и чьим-то днем рождения. Вдвоем. Тетя Лени была той еще неудачницей.
Он рассмеялся.
— Ну, а после праздника, тетя Лэйни должна была отвезти мою маму к себе, где жених тети Лэйни присматривал за мной, пока они оттягивались. А потом моя мама должна была забрать меня домой. Таков был план. Но угадай, что сделала тетя Лэйни? Кое-что очень нехорошее. Тетя Лэйни закинулась волшебными грибочками. А потом села за руль и увезла мою маму с праздника. Пребывая в психоделическом трипе, она везла мою маму домой. И знаешь, что случилось? Позвонил жених тети Лэйни. И сказал ей что-то, что очень ей не понравилось. Он сказал ей, что любит мою мать. И что свадьбы не будет. А знаешь, что сделала тетя Лени потом?
Я открыла глаза и увидела в его взгляде боль и ярость. Да. Я помню, что я сделала.
— Тетя Лэйни устроила аварию и убила мою мать. Убила ее. А сама впала в кому. А меня взяли к себе родители матери. Но на этом история не закончилась. Видишь ли, тетю Лэйни держали на жизнеобеспечении так долго, что бабушка с дедушкой обанкротились, оплачивая счета, пытаясь сохранить жизнь их единственной теперь дочери. Потом бабушка заболела. И денег на ее лечение не было. Она умерла в течение года. А дедушка просто исчез. Сбежал. От всего этого. И суд решил, что я буду жить с отцом, Мэттом Стоунбургом. Понимаешь, он был в глубокой депрессии, поэтому не взял меня к себе после смерти матери. Он дал мне все, что смог. А на следующий день после того, как мне стукнуло восемнадцать, на машине съехал с моста. Записки не было, но я знаю, что это из-за чувства вины. Он винил себя в смерти матери. И он ненавидел тебя.
— Мэтт… — прошептала я.
Мэтт умер. Его я тоже убила. Я бы заплакала, если бы могла. Но мое тело чужим и не слушалось меня.
— Ты же поняла, что он был моим отцом, да? — по голосу я поняла, что Уайатт улыбается.
Конечно, я знала это. Думаю, я всегда знала. С тех пор, как Уайатту исполнился год, он был копией Мэтта. Я видела это. Все видели.
Но я убедила себя, что это не так.
— Ну, не расстраивайся. Не все так плохо. Хочешь знать почему?
Я закрыла глаза. Во взгляде Уайатта светилась злая радость, и мне не хотелось знать ее причину. Этот малыш… мой взрослый племянник.
Я слышала, как он открывает и закрывает ящики в поисках чего-то.
— Нам надо поспешить. Скоро придет доктор Патель.
Должно быть, вскоре он нашел то, что и скал, потому что я почувствовала, как он снова сел рядом со мной. Нажал какую-то кнопку, и моя спина и голова начали подниматься. Он поднимал меня до тех пор, пока я не оказалась в почти сидячем положении.
— Вот, взгляни.
Я могла бы не открывать газа, могла бы не доставить ему этого удовольствия.
— Ну же, я всю жизнь этого ждал. Открой глаза, тетя Лэйни.
Что бы мне ни предстояло увидеть, я увижу это так или иначе. Я должна буду узнать.
Так что, я открыла глаза.
В палате опять горел свет. Он обжигал глаза ненамного слабее, чем в первый раз, но то, что я увидела жгло больнее.
Я не знала ту старуху, что смотрела на меня из зеркала. Мои волосы истончились. Я выглядела лет на шестьдесят, и, может быть, так и было. Но недавно мне было всего двадцать шесть. И все эти годы исчезли.
— Красотка, правда? — захихикал он, как ребенок.
Я не знаю эту женщину, что смотрит на меня.
— Хочешь знать, что самое классное?
Я не могла отвести глаз от незнакомки в зеркале. Не могла ответить нет.
— Вот это, — он бросил зеркало мне на колени.
Правда, колено было одно.
Там, где должны были быть мои ноги, одеяло было плоским, под ним ничего не было. Она культя вместо ноги, остальное исчезло. Я попыталась схватить одеяло, стянуть его с себя и увидеть, чего не хватает. Но мне было нечем схватить его. Ни пальцев. Ни рук.
— Ампутация всех конечностей! — Уайатт захлопал в ладоши. — Я не имею к этому отношения. Просто карма. Вселенская справедливость. Именно из-за этого так трудно было не дать отключить тебя от системы жизнеобеспечения.