А так его могли наблюдать лишь редкие прохожие, неизвестно по какой надобности оказавшиеся в этот час на улицах. Но и случайному очевидцу было ясно, что покрытый разводами и брызгами грязи автомобиль-полугрузовик под мокрым зеленым тентом, навьюченный четырьмя запасными колесами, канистрами с бензином, пристегнутыми к бортам топором, ломом, лопатой, еще какими-то нужными в дороге приспособлениями, проделал долгий и трудный путь.
Однако уверенно сжимающий массивную баранку господин в клетчатом костюме-гольф, рыжих шнурованных ботинках на каучуковой подошве в три пальца толщиной, пробковом шлеме с опущенным подбородным ремешком и поднятыми на лоб очками-консервами явно выглядел бодрым и полным сил.
Притормозив возле стоящего на перекрестке городового, укрывающегося от непогоды под желтой клеенчатой накидкой с остроконечным капюшоном, он вежливо поднес два пальца к полям шлема и на ломаном русском языке осведомился, где есть наилучший в городе отель.
— Гостиница, что ль? — проявил познания в языках полицейский, судя по возрасту, усам и значительному выражению лица — не меньше чем урядник чином.
— О, йес, так будет правильно, гостиница.
— Иностранец, понятное дело, — объяснил сам себе городовой. — Откуда прибыть изволили?
— Индия, Бомбей.
— Индеец, значит. А документы есть?
— Есть, есть, — заверил Шульгин. — Паспорт, визы, печати — все есть.
— Хорошо, хорошо, коли так. А в участке все равно отметиться надо. Вот устроитесь в гостинице — и пожалуйте в участок. Тут недалеко, за углом. Не позднее как в двухдневный срок, потому Севастополь не просто город, а Главная база флота. Ферштеен? — козырнул урядник очередным познанием.
— А как же… — на секунду позволил себе выйти из образа Шульгин. — То есть — йа, натюрлихь!
— То-то же. А гостиница для вас самая подходящая… — городовой еще раз окинул Шульгина взглядом от шлема до ботинок, будто оценивая его платежеспособность, — наверное, «Морская» будет. Вот так вот прямо три квартала, и сразу справа и увидите. Во-он, где шпиль с флажками…
— Спасибо, мистер городовой… — Шульгин кивнул слуге, и тот, порывшись в большом желто-пятнистом бумажнике из кожи кобры, протянул уряднику серебряный полтинник.
Сашка строго кашлянул, Джо недовольно поморщился и дал еще один.
— Благодарствуйте, мистер индеец. — В словах городового Шульгин уловил скрытую иронию. Не так и прост этот служака.
Да, впрочем, кто сейчас прост в стране, пережившей за шесть лет мировую и гражданскую войны, две революции и удачную контрреволюцию?
Зачем Сашка вступил в разговор, если великолепно ориентировался в городе и сам направлялся именно в ту самую гостиницу, что рекомендовал ему полицейский? Из желания немедленно проверить, достаточно ли убедительно он выглядит в роли иностранца, или с более далекой целью?
И то и другое побуждение имело место, но скорее — второе. Законопослушному европейцу, впервые попавшему в незнакомый город, вполне естественно осведомиться о дороге у представителя власти.
Одновременно он как бы уже предварительно отметился в полиции и создал себе «положительный имидж». Простимулированный серебряным рублем городовой непременно доложит о факте прибытия путешественника по начальству, причем — в благожелательном тоне.
Для чего конкретно Шульгину нужна благосклонность местных околоточного и пристава — ему самому было пока неясно, но мало ли что еще может случиться в «чужом» городе?
…Золотые часы в жилетном кармане мелодично отзвонили десять.
В ресторанчике, и всего-то на восемь небольших столиков, в сей ранний час оказалось только двое посетителей: сам Сашка и еще один, достаточно импозантный мужчина, завтрак которого явно не соответствовал российским вкусам и обычаям. Британским, впрочем, тоже.
Сэр Ричард, к примеру, с которым Шульгин все больше себя отождествлял, заказал себе яичницу с салом (за неимением на кухне настоящего бекона), рюмку водки и большую чашку кофе.
А этот человек трудился над солидной тарелкой сосисок с тушеной капустой, запивая их не чем иным, как пивом.
Вот этим он сразу и заинтересовал Шульгина, хотя в остальном ничего особенного в сорокалетнем примерно мужчине прибалтийской внешности, одетом в не слишком новый, но аккуратный морской китель с блестящими пуговицами, не было.