И наконец он взглянул ей в лицо. Пламя свечи заливало ее черты янтарным светом, давая возможность узнать ее.
Золотые глаза.
Золотая щетина.
Корона Матери..."
Он внезапно проснулся. Сорвав дыхание. Испытывая потрясение. Ушло не меньше минуты на то, чтобы сообразить, где он находится, увидеть проступающий во мраке силуэт Тарранта. Охотник смотрел на него во все глаза. Дэмьен поежился, с омерзением ощутив, что все еще испытывает сексуальное возбуждение. Не страстное, не стремящееся к разрядке, но туго налившееся ощущением опасности. И страхом.
Придерживая одеяло на бедрах, он еле-еле сел. И глубоко вдохнул ночной воздух, пытаясь немного успокоиться.
- Дурной сон? - поинтересовался Охотник.
- Да. - Священник взглянул на него снизу вверх. - Ваша работа?
Таррант вяло усмехнулся:
- Сейчас в этом нет никакой надобности, не так ли?
Дэмьен потер виски. Образы сна быстро исчезали из сознания. Однако важно было запомнить... что именно? Мысли не желали складываться в общую картину. Нечто важное. Нечто такое, что он уже чуть было не понял.
- Вам помочь? - тихо спросил Таррант.
Дэмьен заметил, что меч Тарранта воткнут в землю неподалеку от места, где стоял сам Охотник. Копит земное Фэа? Он и сам чувствовал, как холод темной энергии закрадывается под одеяло.
- Мне приснилась Мать... вроде бы так... Только это была не она. Это была ракханка...
Ракханка.
Теперь он все вспомнил. Вспомнил ракхене из лагеря Хессет. У кое-кого из их самок была течка - или как там она у них называется, - и их ничем не прикрытый голод притягивал к себе любого самца, которому случалось оказаться поблизости. Ясно, что этот образ запечатлелся у него в подсознании, наряду с гормональными импульсами, ими вызванными.
Теперь он вспомнил и другое. Вещи, которые он понял в ходе совместного путешествия. Теперь все начало сходиться воедино - пожалуй, даже слишком стремительно для восприятия.
- Ракхене, - прошептал он. - О Господи...
Кое-как ему удалось не упасть. Его трясло. Лицо Тарранта оставалось где-то в тени, но даже сейчас священник понимал, с каким вниманием за ним наблюдают.
- Вы спрашивали, почему только женщины могут быть ясновидящими и, соответственно, Матерями, если они обладают пророческим даром не в большей степени и не чаще, чем мужчины. Но это не так. И вы сами сказали это, когда... ах ты, черт, я не помню когда. Вскоре после нашей первой встречи. Вы сказали, что только женщины могут использовать приливное и отливное Фэа... Припоминаете?
- Я сказал только, что женщины иногда могут благодаря этой силе обретать Видение, - холодно отозвался Охотник. - Никто из людей не может воздействовать на нее Творением. Она не поддается такого рода контролю...
- Вы в этом уверены?
- Я и сам пытался заняться этим, преподобный Райс. И чуть не погиб. Позже, придя к выводу, согласно которому неудача была связана с моей мужской сущностью, я попытался манипулировать женщиной, обретающей Видение посредством приливной Фэа. - Он мрачно покачал головой. - Даже моей воле не справиться с такой мощью. А если уж не моей, то тогда чьей же?
- Воле ракхов, - прошептал Дэмьен. Понимая все безумие этой догадки и вместе с тем высказывая ее. - Именно это Фэа они и притягивают. Помните? А кое-кто из них наверняка умеет управлять этой энергией сознательно. - Он посмотрел на спящую Хессет. - Она умеет, - выдохнул он. - Мы обнаружили это вскоре после того, как вас взяли в плен. Ракхи практикуют колдовство. Все ракханки! Не человеческого типа колдовство, не то, что связано с земной Фэа... но все равно это колдовство. - Внезапно у него перехватило дух. Внезапно он испугался. - Вы понимаете? Только их женщины. Только ракханки.
Охотник возразил тихим и спокойным голосом:
- Значит, по-вашему, Мать - ракханка?
- По-моему?.. - Дэмьен потряс головой, словно желая прочистить ее. - Но разве такое возможно? Это кажется сущим безумием... но ведь и многое другое здесь кажется сущим безумием... Вы ведь сами задались этим вопросом: почему на должность высшего церковного иерарха здесь не допускают мужчин? Если речь идет о людях, то никакого разумного объяснения этому и впрямь подыскать невозможно. А если о ракхах? О ракханках?.. - Он вновь посмотрел на Хессет. Красти спала, должно быть, ей что-то снилось, ее когти слегка подрагивали, словно реагируя на незримую угрозу. - Она утверждает, что они пользуются приливной Фэа. А люди на такое способны?
Таррант колебался.
- Женщины, способные в связи с этим обретать Видение, встречаются, судя по моему опыту, крайне редко... и обычно бывают безумны. Приливное Фэа непостоянно, непредсказуемо, часто насильственно. И любое погружение в эту стихию...
- Окажется в равной мере непредсказуемым. Не так ли? Особенно если использовать ее для собственной маскировки. Им приходится прятаться на все время, на которое исчезает эта мощь, и выходить к людям, лишь когда Фэа достаточно стабильно для Творения. Неужели вы этого не понимаете? О Господи! - Он закрыл глаза, его по-прежнему трясло. От волнения? От страха? - Вот потому так и ведет себя любая Мать. Никому никогда не известно, когда она появится на людях или почему вдруг решит покинуть собрание. - Он пристально посмотрел на Охотника. - Вы побывали в других городах. Вот и расскажите мне. Всюду ли дело обстоит точно так же, как в Мерсии?
Таррант ненадолго задумался.
- Действительно, - хмыкнул он. - Судя по всему, так здесь заведено повсюду. Я приписывал это эксцентричности здешнего Ордена, но если это не так... если вы правы...
- Это означало бы пожизненное притворство. Годы, проведенные во вражеском окружении. Хессет говорит, что ей нестерпим даже человеческий запах...
- Это означало бы также, что Истинная Церковь попала здесь в руки ракхене, - перебил его Таррант. - И это произошло уже несколько столетий назад. Какова же их конечная цель?
- Вы сказали, что здесь организуют охоту на людей. На человеческих детей, - ответил Дэмьен. - А учитывая ненависть ракхов к людям, это обретает некоторый смысл, не так ли?
- Я говорил, что они используют детей для охоты на порождения Фэа.
- А разве это большая разница? Применительно к судьбе самих детей?
На мгновение Таррант молча уставился на Дэмьена. Затем отвернулся.
- Есть еще кое-что, о чем я вам не поведал, - тихо признался он. - В тот миг это показалось мне не заслуживающим особого внимания. Но, может быть, это не так. - Он стоял-вполоборота к Дэмьену, и все же тому показалось, будто по лицу Охотника пробежала тень. И когда тот продолжил, в голосе его прозвучали строгость и холод, отсутствовавшие ранее. Местные люди убивают всех посвященных, - сообщил Таррант. - Всех. Приканчивают еще в колыбели, пока те не обрели защиту - даже на рефлекторном уровне, - безжалостно убивают. Всех. Без исключения.
- Но как же их опознают?
- Такого не скроешь, - с неожиданным жаром ответил Таррант. - В первые годы жизни это свойство всегда проступает наружу. Дитя реагирует на вещи, которых не видит и не слышит никто другой. Посвященный живет в мире впятеро более сложном, чем мир его родителей, и должен бороться за то, чтобы разобраться в нем. А этого никак не скроешь. Поверьте мне. Люди пытались. В мои времена, когда этого дара страшились, принимая его за одержимость, когда за такой дар могли сжечь на костре... Этого не скроешь, преподобный Райс. Никогда и ни за что. - Он покачал головой, лицо его было чернее ночи. - Во всей этой стране не осталось в живых ни одного посвященного. Я знаю это наверняка. Я употребил всю свою мощь на то, чтобы проверить все потоки, на то, чтобы найти любые знаки - повторяю, любые! и ничего не нашел. Ничего! Быть посвященным - это величайшее счастье для человека, живущего в этом мире, это единственное возможное для него счастье, - а здешний народ истребляет таких счастливцев. Одного ребенка за другим.