"Быть первым самцом в стае никогда не бывает легко", - утешая себя, подумал он. И отхлебнул вина из бокала, представляя себе, будто пьет человеческую кровь.
18
На следующий вечер они разделили захваченные в деревне припасы. Дэмьену было трудно иметь дело с этими вещами: казалось, прикасаясь к ним, он прикасается и к разыгравшейся трагедии. Трудно было не вспоминать об искалеченных телах замученных заживо, разбирая вещи, совсем недавно принадлежавшие им.
"Вы одобрили бы нашу миссию, - мысленно обратился он к несчастным. При помощи вашего оружия нам, возможно, удастся победить и уничтожить Зло, которое вас погубило. И тем самым мы лишим его возможности впредь убивать кого бы то ни было".
Они раздобыли изрядное количество солонины для себя и сухого корма для лошадей. Охотничьи ножи, острые, длинные, смертоносные. Несколько револьверов с боеприпасами. Три штуки более крупного и куда примитивней устроенного оружия, не похожего ни на что из того, с чем Дэмьену доводилось сталкиваться до сих пор. Одну из таких штуковин священник перекинул через плечо. Приклад у нее был как у ружья, спусковой механизм тоже, зато отсутствовал ствол, а на его месте располагался миниатюрный лук, установленный поперек линии огня. Конструкция довольно нелепая, подумал Дэмьен, однако она, судя по всему, срабатывала: несколько пробных выстрелов - и Хессет попала стрелой с металлическим наконечником в ствол дерева на другом конце поляны, причем острие вошло в дерево на несколько дюймов. Неплохо. Конечно, такого равновесия, как при стрельбе из огнестрельного оружия, добиться было нельзя, да и в случае рукопашной было бы неудобно орудовать прикладом, но, в любом случае, это оружие оказалось гораздо более эффективным, чем все, что у них имелось. Они дважды проверили все рабочие части механизмов, разделили на троих пять коробок с маленькими стрелами и почувствовали себя куда безопаснее, чем раньше.
И наконец ружья. Их раздобыл Таррант, равно как и все, что требовалось для обращения с ними. Сам Дэмьен, пожалуй, не стал бы их брать. Ружья нашлись только в трех домах. А это означало, на его взгляд, что ружьями вне стен больших городов в этом краю практически не пользуются. И это легко можно понять. Он следил за тем, как Охотник разобрал и вычистил все три ружья, орудуя здесь же раздобытыми крючками и щетками, как он, наконец закончив дело, удовлетворенно улыбнулся. Именно так и следовало нормальному человеку обращаться с этим оружием: чтобы не только знать о том, что оно действует, но и быть уверенным в том, что оно сработает у тебя в руках. В мире, в котором сомнение сплошь и рядом оборачивается смертельной опасностью для того, кто терзается сомнениями, любой другой подход оказался бы самоубийственным.
- А разве вы не можете привести его в боеготовность Творением? спросил он у Тарранта.
Дэмьену не терпелось вновь отправиться в путь, не терпелось оставить как можно больше миль между ними и разоренной деревней.
- Металлические части Творению поддаются, - объяснил Таррант. - И, строго говоря, я это уже проделал. Но что касается остального... - Он осторожно подул в ствол, и на него пахнуло тонким черным порохом. - Мне кажется, вы забываете о том, что мои возможности не безграничны. У меня нет власти над огнем, равно как и надо всем, производящим огонь, а данный случай попадает как раз под это определение.
- Вы хотите сказать, что бессильны предупредить случайный выстрел?
Это же просто невероятно! Этот человек способен двигать горы, он может мгновенно и без малейших затруднений изменить погоду и даже сам климат, он победил на определенных условиях саму смерть, во всяком случае, применительно к собственной персоне, - а вот по отношению к крайне простой механической конструкции он, оказывается, ничем не отличается от обыкновенных людей!
- Бессилен, - подтвердил Таррант. - Но я и не спровоцирую ружье на случайный выстрел, а вы вот своими сомнениями на это вполне способны. - Он вычистил последнее ружье и положил его рядом с двумя другими. В темной траве, отражая свет Коры, они казались золотыми. - Сам я, как вам известно, предпочел бы обойтись без этого, но если у нашего врага имеются ружья, то мы должны хотя бы оставить себе шанс на диалог на том же языке. - Он посмотрел на Дэмьена. - А вы когда-нибудь стреляли из ружья?
- Лишь однажды. - Он помнил это на ощупь, - и ощущение, пусть всего на миг, было ужасным: приведенный им в действие механизм был слишком стремителен для того, чтобы им управлять. Справившись с неприятным воспоминанием, он добавил: - Но некоторые люди словно рождены для того, чтобы обращаться с огнестрельным оружием.
- Это так, Райс, только вы наверняка не из таких. Ну ничего. Немного тренировки плюс ваши специфические познания - и я не сомневаюсь в том, что ружье в ваших руках представит опасность только для ваших врагов, а вовсе не для вас самого.
Тренировка и специфические познания. Если бы только не множество других вещей, которые следует замечать и изучать, которыми надо заниматься наряду с этим, и, помимо прочего, Дэмьену нравился меч. Как приятно обрушиться на противника и почувствовать, как тяжелое металлическое лезвие стало продолжением твоей руки, как остро отточенная сталь радостно затрепетала, вонзившись во вражескую плоть, как оно купается в крови... Так ему, по крайней мере, казалось. По правде говоря, так ему казалось в пятнадцатилетнем возрасте, когда он сражался главным образом со сверстниками на деревянных мечах, и только один раз - один-единственный помог старшим управиться с мелким демоном, ворвавшимся в гостевые покои. Да и тогда он орудовал не мечом, а ножом, хотя, конечно, в чисто теоретическом плане это одно и то же. Главное, что железо он понимал. Железу он доверял. А черный порох... от него попахивало колдовством.
- Все эти ружья ваши, - решительно заявил он, и ему показалось, будто Охотник едва заметно усмехнулся.
Произошло легкое колебание почвы, однако посвященный заверил спутников, что оно не представляет никакой опасности. Речь шла всего лишь о "гармонических колебаниях", пояснил он, а они хоть и воспринимаются как слабые землетрясения, но далеко не столь мощно воздействуют на земное Фэа. Дэмьен помнил, что с тех пор, как они выступили в путь, им довелось засвидетельствовать уже пять отдаленных толчков, а еще многие были настолько слабы, что они их и не заметили. Ни он сам, ни Таррант не стали особо распространяться на эту тему, но обоим было ясно: весь этот край далеко не безопасен для Творения. Охотник, совершая свои перевоплощения, каждый раз шел на риск, но в конце концов он решался на это, не иначе чем предварительно тщательно изучив все потоки земной Фэа. А если им придется вступить в схватку, то действовать будет нужно с предельной осторожностью, не то энергия, высвобожденная переменчивой планетой, обрушится на одного из них, а то и на обоих сразу, и неминуемо погубит. В землях ракхов Дэмьен видел, как Фэа пошла в обратном направлении и обрушилась на мозг несчастной женщины, и ему вовсе не хотелось стать жертвой подобного случая.
Они навьючили поклажу на лошадей и выступили в поход. Дэмьену и Хессет все-таки удалось отдохнуть, и оба чувствовали себя бодрыми и полными сил, хотя кошмарные сновидения превращали каждый час, проведенный во сне, в весьма тягостное времяпрепровождение. Им еще повезло, что с ними Таррант, подумал Дэмьен, иначе здешние силы, восприняв их страх, непременно повернули бы его и обрушили на них самих. А так само присутствие Охотника, казалось, мешало демонам страха воплотиться в жизнь, да и обитающие здесь духи, по-видимому, предпочитали держаться от них подальше.
Путники по-прежнему шли в южном направлении. Лошади уже почти полностью восстановили силы, да и лес стал менее густым, и - с оглядкой на ночной режим похода, обусловленный обществом Тарранта, - они продвигались на хорошей скорости. Однажды они попали в окрестности какой-то деревни - об этом говорили не только огни и доносившийся оттуда шум, но и десятки демонов, вьющихся вокруг, - и задержались там ровно на столько, чтобы изучить потоки Фэа и почерпнуть из них необходимые сведения: здесь не разыгрывалось и в ближайшее время не должно было разыграться никакой трагедии. Деревня была вполне мирной, ее жители готовились отойти ко сну, и Дэмьен с трудом удержался от того, чтобы предостеречь их. Да и не поверили бы они предостережению, полученному от чужака и незнакомца. Да и о чем их следовало предупредить? Они ведь и сами пока не знали, что тут происходит, не так ли?