В конце книги рассказчик жалуется на то, что беден язык его повествования, что нет у него на это таланта. Но это напраслина. Сетования на себя идут от повышенной авторской требовательности. Книга написана поэтично, язык ее можно уподобить тонкой акварели, и талантом автор не обойден. Что и свидетельствую с полным основанием и радостью.
Работа в «Неве» брала много времени. Достаточно сказать, что бывали месяцы, когда я начитывал до двух тысяч машинописных страниц рукописей. С одной стороны, это шло от мягкости моего характера, когда я не мог отказать писателю в прочтении его, отклоненной отделом, рукописи; с другой стороны, тем, что очень трудно было наладить работу отдела прозы. Не было такого человека, на которого можно было бы целиком положиться, то есть, чтобы он обладал определенным идейно-художественным уровнем, совпадавшим с теми требованиями, которые предъявлял я, и естественно, чтобы и вкус был близок моему. Именно — моему, потому что, в конечном счете, и в первую очередь, ответственность несет главный редактор, что я уже познал на собственном опыте. Поэтому писать приходилось урывками и то в те просветы, когда я мог полностью отключиться от забот о журнале. Все же удалось написать роман «Две жизни». Написал с десяток рассказов. Два сценария для телефильмов, на основе моих рассказов — «Дом напротив» и «Среди жизни» и несколько статей. В итоге пришла такая пора, когда мне стало совершенно ясно, что я должен уйти с работы. И в 1964 году ушел.
Я стал писать рассказы. На это хватало и впечатлений, и жизненного опыта, и самой окружающей жизни с ее неиссякаемым материалом.
Музыка прозы
Музыка прозы
То, что рассказ занял прочное место в нашей литературе, не подлежит никакому сомнению. Для этого стоит только перелистать журналы, посмотреть газеты, зайти в книжные магазины. Рассказ есть! Есть хорошие рассказчики и среди старшего поколения, и среднего, и молодого. Этих хороших рассказчиков объединяют проникновение мыслью в сложный духовный мир человека, хорошее знание жизни общества, поиски неповторимых красок языкового богатства, умение создавать музыку — настроение рассказа.
Какой же рассказ может сегодня заинтересовать? Мне думается, прежде всего, несущий такую мысль, которая не оставит читателя равнодушным. Эта мысль должна быть непременно рожденной жизнью, развитием нашего общества, тесно связанной с нравственным состоянием народа в этом обществе.
Не каждому дано быть большим художником. И тут трудно требовать от того, кто большим талантом не награжден, совершенного. Но каждый вправе требовать от писателя мыслей. Мыслей не затасканных, не взятых напрокат, не повторяющих вчерашние истины. Вот что должно быть, на мой взгляд, непременным в настоящем рассказе. Но только ли это? Конечно, нет. Этого было бы мало. Нужную большую мысль можно бы выразить и в статье. Для рассказа, как и для любого жанра прозы (включая и очерк, но не тот беллетризованный гибрид — помесь газетной статьи с диалогом, а настоящий очерк, который умели прекрасно делать В. Короленко, Г. Успенский, М. Горький, В. Овечкин, А. Калинин), нужны люди. И характеры. И характеры свои. Опять-таки не взятые напрокат, а увиденные в жизни, дорисованные своим талантом, непохожие на тысячи, которые уже есть в литературе, такие же разные, как люди.
Но и мысли, и характеров героев еще недостаточно для настоящего рассказа. Нужно, чтобы в нем были собственная интонация, музыка настроения и чтобы непременно возникали у читателя ассоциации, без которых нет и не может быть настоящего искусства.
И конечно, слово емкое, точное, яркое и звучное. Оно несет мысль, оно создает характеры, оно наполняет музыкой настоящий рассказ. И если все это в рассказе есть, то такой рассказ не может не взволновать читателя, не может жить один день, и, по-моему, это единственный тип рассказа, который можно назвать перспективным.
Когда рассказ готов
Долгое время я не знал своих тем, своих сюжетов, и поэтому писалось по-разному: то трудно — так трудно что не только не было удовольствия от работы, от самого творческого процесса, а была сплошная разочарованность в себе; то наоборот, не успевал записывать, так быстро мысль диктовала руке и становилось радостно, и работать было интересно, и я чувствовал, что написанное получилось. Со временем я стал разбираться в том, что «мое» и что «не мое», и уже не хватался не за свои темы и сюжеты, хотя они продолжали приходить ко мне. Нет, я не отмахивался от них, записывал или запоминал, и, случалось, спустя какое-то время, даже и длительное, «не мое» становилось моим, и я легко писал рассказ. Так, к пример было с рассказом «Сатана голая».