Кроме повести «Деревянные пятачки», Псковщина дала мне поболе двадцати рассказов. И теперь вроде бы все уже там освоено, и надо куда-то снова ехать. Новые места, новые сюжеты.
Вот если говорить о творческих командировках, то самое правильное, по-моему, это не только съездить куда-нибудь, а жить там. Да не один год. Пусть хоть и наездами. Только чтобы не наскоком, а натоптать свои тропы, только тогда будет прок.
Много интересных судеб довелось мне узнать на Псковщине. Новые места всегда дают впечатление. Даже из окна жизнь увидишь. Так случилось и в тот день. За окном хлестал дождь. Все живое — люди, птицы, собаки, кошки попрятались под навесы, кровли, кусты, и пуста была дорога, и пусто было в полях, и пусто на огородах.
Я сидел у окна и смотрел, как хлестко бил ливень по лужам, как ветер ломал сухие ветки на старых липах, и неожиданно увидел на дороге женскую фигуру в пластикатовом плаще, с чемоданчиком, торопливо перебирающую ногами по грязи. Она поравнялась, и я узнал фельдшерицу Зинаиду Александровну Балудину. Открыл окно, крикнул, позвал, чтобы зашла.
И вот она стоит у порога, с плаща стекает вода, и не решается пройти в горницу: «Что вы, что вы, наслежу». Но жена настояла. И мы сидим и разговариваем.
— Откуда вы?
— От больного.
— Вы что же, так всегда к больным пешком ходите?
— Нет. На первичные вызовы дают машину от колхоза. Не отказывают даже ночью. Ну, а потом, на повторные посещения больного, уже приходится ходить пешком.
— Почему?
— Так уж заведено. Это, конечно, нелегко, особенно если больные в разных деревнях. У меня двенадцать деревень.
— И все пешком?
— Да. Самые дальние на десять километров от дома. Я вот тут недавно к одному по три раза в день ходила. У него было двухстороннее воспаление легких. А возраст — семьдесят два. В больницу отказался ехать. «Если умру, так дома». Вылечила...
— А сколько в колхозе живет и работает людей?
— Девятьсот. Детей двести восемьдесят. Должна вам сказать, ребята здоровые. Нет ни одного, который бы не прошел через мои и моей помощницы руки. В первый месяц от роду мы посещаем младенца два раза в месяц, а дальше, до года, — раз в месяц. До трех лет — раз в три месяца, от трех до школы — два раза в год. За это время сделаем все прививки, а их до десяти. Наблюдаем, как растет ребенок, как развивается. Смертности среди детей нет.
— А почему вы ходите, а не матери к вам?
— Да ведь матери все работают...
— Да, достается вам.
— Летом особенно, время отпусков. Много наезжает к родным родственников, ребята едут на каникулы, пенсионеры. В день приходится делать до восемнадцати уколов. После лета народу поменьше, но зато условия работы еще труднее. Дни короче. Темнеет рано. Идут дожди. В поле темень, а идти надо. Как же, больные. Другой раз из-за одного больного в дальней деревне весь день потратишь. А когда эпидемия гриппа? Как придешь в деревню, так и ходишь из дома в дом. Старухи зовут. Болеют. Самим-то до нашего фельдшерско-акушерского пункта не добраться.
— Что ж, только у вас такие тяжелые условия? — спросил я.
— Что вы! У нас еще хорошо, шоссе рядом, а в других колхозах есть такие деревни, что по вызову и на тракторе не доберешься. Нам еще завидуют!
— Ну, а вы говорили, чтобы вам дали транспорт?
— Говорили. Не раз. Даже велосипед не могут дать. Нет средств. Но это я так, к слову. Какие мы велосипедистки, каждой по пятьдесят, — фельдшерица смеется, но смех невеселый.
Об этом я написал в «Литературную газету». Называлась статья — «Врач на дороге». Было это в марте 1970 года.
Заканчивалась статья так: