Она затрясла головой, пытаясь изгнать из нее слишком яркий образ Райнера Блюмхарта, и едва не врезалась в «спартанец» Гусева. В наушниках раздалась длинная сочная тирада, некоторые слова Мари слышала впервые. Ой… кажется, разбор полетов сегодня будет посвящен курсанту Беккер…
Но разбора полетов не было, потому что случилось непредвиденное. Неизвестно откуда нарисовался вдруг незнакомый флот и попер со стороны Рейха в коридор. Загудела сирена, металлический голос, проникающий во все закоулки корабля, заладил: "всеобщая тревога номер один… всеобщая тревога номер один… всем занять боевые посты… всеобщая тревога номер один…" А дальше в голове все перепуталось, потому что неожиданно обнаружилось, что руки прекрасно работают помимо мозга. Мари стреляла вовремя и даже попадала, уворачивалась от наседающих «валькирий» противника, удирала от одних и охотилась на других — и при этом не думала вовсе. Вернее, думала, но о какой-то совершеннейшей ерунде. О том, что все-таки длинные волосы под шлемом — неудобно, надо будет постричься. Но Райнеру это, наверное, не понравится. А впрочем, она вообще, кажется, разонравилась Райнеру… так какая разница? Если уцелею в этой заварушке, постригусь. Половина девушек на Изерлоне — с короткими волосами, и многим, кстати, очень идет. Буду ходить, как мисс Гринхилл, адьютант нашего адмирала, и будет это вовсе неплохо… Кончается горючее… пора возвращаться… снова вываливаюсь в черное пространство, навстречу вспышкам взрывов и мельтешению имперских истребителей. Есть… попала… точно постригусь. А челка мне пойдет? Надо будет посоветоваться с Каролин и Аннелизой. Так тебя, что ж ты лезешь прямо в прицел? Нарвался… Интересно, что скажет майор Блюмхарт, увидев меня стриженую. Помню, как его перекосило при виде моей маечки и обтягивающих штанов. Пожалуй, пусть перекосит еще. Хоть так — заметит. А то ведь в упор не видит… О все йотуны Йотунхейма! Что за… дотянуть бы хоть до кого… Зацепили, что ли? Хорошо, не спалили нахрен… какие изысканные выражения для воспитанной рейховской девушки! Впрочем, мое воспитание уникально. В конце концов, я бывшая шлюха, хотя и забываю об этом, пока не напоминают. А бывшей шлюхе не грех и выругаться… ну миленький, дотяни. «Улисс»? Счастливый корабль, все говорят. Счастье специфическое, да мне не выбирать! Дотянула. Уффф.
Когда выбралась из кабины, оказалось, что руки дрожат, зубы стучат, а половина двигателя срезана начисто. Наверное, лазерный луч. Да хоть молния Тора. Главное — цела. Жива. И даже не зря летала, кого-то все-таки сбила.
Незнакомый парень сунул в руку стакан с водой. Жадно пила, стиснув картонную посудину слишком сильно, так что стаканчик смялся. Привкус металлический. С чего бы? Тьфу, всего-то — прикусила язык, оказывается.
Жива.
Потом раздались радостные крики, кто-то кидал кверху форменный берет, кто-то даже свистнул в два пальца.
Пришла подмога.
Имперцы струхнули и удирают. Вот и славно. Все, кто уцелел — домой.
На Изерлон.
Возвращаемся.
Ничего себе учебный полет. А впрочем… сразу всему и научилась, а, Мария Сюзанна Беккер? Говорят, так учат плавать — кидают в воду, и барахтайся, как знаешь. Кто не утоп, тот поплыл. Я поплыла. Наверно, я теперь пилот? Надо будет спросить Олле. Если он жив, конечно.
Вернулись. Адмирал Ян жмет руку Дасти. Правда, это ведь Дасти, мой закадычный приятель, выиграл эту битву. И мы все. И я… Вот они, и Олле, и Ванья, и Юлиан, и Гусев (как его имя? Энтон? Надо же, забыла, вот стыд…), и Хакке… а Ольтермана нет. И Вагнера не вижу. И Льюсона.
— Мэри… это ты. — Знакомые руки, и голос знакомый до боли. Уткнуться лицом в китель. Нет, я не реву. Это так, оно само течет.
Здравствуй, Райнер.
Это завтра я вспомню, что мы с тобой не разговариваем, и буду мяться, не зная, как теперь себя вести, а ты будешь хмуриться и отводить глаза. Это завтра я выйду из каюты с короткой стрижкой, и ты ляпнешь, что раньше было гораздо лучше, а я обижусь, и мы снова ступим на эту дурацкую тропу отчуждения и непонимания. Все завтра.
Сегодня — здравствуй. Я тебя люблю.
Изерлон. Женщина как драгоценность
Ступай теперь и помни: если дама или девица попросит твоей помощи, с охотой помоги, оставив все другие дела и не требуя награды. Ты можешь поцеловать девицу, если она тебе желанна, но не принимай ничего, кроме одного поцелуя, разве только кольцо, но лишь после того, как ты наденешь свое кольцо на ее палец.
Роджер Ланселин Грин
После изучения основ прицельной стрельбы курсанту предлагаются различные усложнения — боевая стрельба в движении, с выхватыванием оружия и (или) приведением его в боевую готовность, с ограничением по времени и т. д. Вводятся различные внешние факторы — неудобное освещение, нестандартная мишень… Рассказ про обучение боевой стрельбе можно продолжать очень долго, но основные принципы, думаю, уже понятны.
В помощь преподавателю военного училища. — Хайнессен, 759 г. к.э.
Сержант Галлахер приоткрыла один глаз.
— Уходишь?
— Пора, милая, — отозвался генерал Шенкопф, возясь с галстуком. Кто, действительно, выдумал эту форму…
— Мог бы не торопиться в мирное-то время, — вздохнула сержант, открывая второй глаз. — Тем более в отсутствие нашего адмирала.
— В отсутствие нашего адмирала дисциплина особенно важна, — скривился генерал и наконец затянул узел. — В следующий раз не буду развязывать, сниму через голову. Надоело.
— Можно подумать, что адмирала интересует дисциплина, — сержант села и потянулась. Одеяло сползло, открывая много интересного. Но на генерала такие штучки действовали лишь тогда, когда он хотел этого сам. Сейчас же было не до того. Он назначил на восемь нуль-нуль стрельбы в тире, значит, без двух минут восемь должен быть на месте. Чтобы в 8:00 стремительным шагом войти в тир, окинуть розенриттеров орлиным взором и рявкнуть: "Подтянуться, сони! Что за разгильдяйство!"
— Адмирала совершенно не интересует наша дисциплина, — согласился он. — Ему плевать, когда и как мы оттачиваем свои, чтоб их, знания и навыки. Просто когда доходит до дела, он рассчитывает на нас, и мы должны быть готовы. В секунду. И работать лучше всех. Поэтому ты уж извини, Милли. Сейчас никак не могу задержаться… Хотя не буду врать, — добавил он галантно, — хотелось бы.
— Иди уж, — вздохнула Милли. — Сам знаешь — я тебе все прощу, такой уж ты человек. Пока.
— Пока, — отозвался генерал уже от двери.
Он вовсе не был обязан заниматься с парнями сам, поскольку в нынешние его обязанности начальника обороны крепости тренировки розенриттеров не входили. Но ребятам было приятно сознавать: генерал их не забывает и продолжает выделять среди прочих. Да и самому все равно надо когда-то упражняться в той же стрельбе или в рукопашной. А кроме того, отсутствие адмирала Яна было настолько неправильным и даже подозрительным, что безусловно не помешало бы развеяться.
Адмирал отбыл на Хайнессен, ничего толком не объяснив. Вызвали. Хотят допросить о чем-то связанном с прошлогодним переворотом. Взял с собой мисс Гринхилл да Машенго. Они люди надежные, и все же, все же… Зачем этой своре мелких душонок, дорогому нашему правительству, Трунихт их побери (и ведь поберет непременно, дайте только срок), понадобилось что-то выяснять у адмирала? У нашего адмирала, которому ни один из них не достоин ботинки драить? Вальтер фон Шенкопф чувствовал тревогу и неприятное покалывание под ложечкой — а этого он терпеть не мог. Насколько все было бы проще и разумнее, если бы наш адмирал скрутил уже этих шакалов в бараний рог! Шенкопф представил себе скрученных в бараний рог шакалов и усмехнулся. Интересный образ, надо сказать Поплану, пусть разовьет. Оливеру на полчаса острот хватит.