Будет мальчик — назову Райнером.
Потом она вспомнила, как Райнер мечтал: старшего назовем Леонардом… что же, придется давать двойное имя. Другого ребенка у нас не будет.
Только этот.
Как хорошо, что ты твердо решил, Райнер Леонард.
А может, ты девочка? Эй, ты кто, малыш? Кто бы ты ни был, ты все, что у меня есть.
Пожалуйста, будь упрям… упряма… не знаю. Просто — будь, ладно?
Хайнессен. Осень
Когда флот-адмирал Оскар фон Ройенталь прибыл на Хайнессен, столичную планету бывшего Альянса свободных планет, в качестве генерал-губернатора Новых земель, он разместил правительство в конфискованном отеле «Эфония» и приступил к своим политическим и военным административным обязанностям. Генерал-губернатор Новых земель по рангу был равен любому из руководителей министерств, а армия под его командованием включала 35 800 кораблей и 5 226 400 солдат. Его армия называлась "Народные миротворческие силы Новых земель", но также их называли, хотя и неофициально, "армией Ройенталя" — по имени командующего.
История галактических войн, т. VI. — Серия "Популярная энциклопедия". — Хайнессен, 6 г. Новой эры
1 сентября. Хайнессенполис, площадь Нгуен Ким Хоа. — Катастрофой закончился большой мемориальный митинг, организованный бывшим правительством Альянса и другими заинтересованными группировками, в том числе Обществом ветеранов армии и космофлота Альянса. К 14:00 на площади собралась двухсоттысячная толпа. Предполагалось, что мероприятие будет мирным, но среди собравшихся нашлись экстремисты, взбудоражившие граждан. Было спровоцировано нападение на солдат, охранявших митинг, в результате солдаты начали стрелять в безоружную толпу. Бунт был подавлен в течение часа, но в результате погибли 4 840 граждан и 118 солдат. Количество арестованных превысило 50 000 человек.
Срочно в номер. — Хайнессен дейли ньюс, сентябрь 2 г. Новой эры
Первое сентября было солнечным и светлым, но Мари нездоровилось, и она осталась дома. Малыш как чувстовал: не надо ходить гулять в центр в этот чудесный, совсем еще летний день. Голова кружилась, тошнило, перед глазами все плыло, в ушах звенело. Какие уж тут прогулки. Мари побродила по комнате, натыкаясь то на стул, то на стол, сдалась и легла снова, пожаловалась сама себе: выходной, а она в четырех стенах… Вечером в «парадную» дверь забарабанили нервно и испуганно, она встала, одернула старую майку, в которой дремала, и повернула ключ в замке. На пороге стояла растрепанная, с круглыми от ужаса глазами домохозяйка:
— Мэри, Мэри, там!.. там!.. а Дик ушел, и наверняка набрался, повод же, а он под мухой вспыльчив… и дядя!
— Подождите, я ничего не понимаю, — остановила ее Мари. — Заходите, сядьте, отдышитесь и расскажите толком, что случилось.
Когда из сбивчивых причитаний Линор удалось наконец вычленить масштабы бедствия, произошедшего сегодня в центре на площади Нгуена Ким Хоа, Мари опустилась на кровать рядом с миссис Кравчик-Джонс и положила ладонь на живот. "Милый, да ты провидец, — подумала она. — Спасибо, Райнер Леонард". Она-то полагала, что на мемориальный митинг сходить стоит — все-таки это ее касается непосредственно, и пусть люди, которых она потеряла, не узнают, а самой станет немного легче, — но младенец у нее в животе, видимо, боялся толпы, и оказался прав на все сто. Убитые, избитые, раненые. И арестовано невесть сколько.
И если Дик Джонс под мухой вспыльчив, как говорит Линор, скорее всего, он под арестом. Будем надеяться, что не пристрелили.
После настойчивых уговоров и двух чашек чая Линор настолько пришла в себя, что вспомнила о детях, и Мари закрыла за ней «парадную» дверь, но запирать не стала. Мало ли, вдруг придется бежать среди ночи помогать, утешать или сердечные капли какие-нибудь капать…
Не пришлось, но утро оказалось нервным. Дик не вернулся. Линор позвонила дяде и обнаружила, что мистер Кравчик не вернулся тоже. Номера справочной при администрации генерал-губернатора были безнадежно заняты — по всему Хайнессенполису тысячи встревоженных родственников, друзей и знакомых жали на клавиши коммов, надеясь выяснить, что случилось с их близкими.
День был рабочим, но какая тут работа. Линор упрашивала: посидите с ребятишками, я сбегаю, разузнаю…
— Нет уж, — ответила Мари, представив себе день в компании громогласных маленьких Кравчик-Джонсов, напуганных паникой матери. — Давайте лучше я схожу.
Вспомнила Фердинанда и добавила:
— Тем более у меня в администрации есть знакомый.
Перед «Эфонией» стояли автоматчики, настолько грозные с виду, что страшно было соваться. Но Мари все-таки подошла к одному из них, спросила, где можно разузнать о пропавших после вчерашней трагедии. Юный солдат, почти мальчишка, молча указал подбородком куда-то вправо, и она увидела объявление. Офис департамента по гражданским делам, адрес… это совсем рядом… и даже стрелка нарисована, куда идти. Но стоило завернуть за угол, и обнаруживалась длинная встревоженная очередь, так что не найти офис было просто невозможно. Мари пристроилась вслед за юношей, поминутно сдергивавшим с носа темные очки и снова водружавшим их обратно — и так с методичностью часового механизма. Перед юношей стояли две встрепанные домохозяйки, как две капли воды похожие на Линор Кравчик-Джонс, и рассказывали друг другу ужасы о вчерашнем, поминутно всплескивая руками, вытирая распухшие носы и костеря на чем свет стоит своих мужей. Они явно подогревали друг в друге и в окружающих ощущение тяжелого давящего кошмара, и вскоре на них начали шикать, какой-то пожилой мужчина заругался, кто-то закричал… Очередь загудела и забурлила, понемногу закипая — и вдруг успокоилась как по мановению руки.
Но это было никакое не магическое вмешательство. Это маленькая кругленькая бабушка сказала вроде бы негромко, но так, что услышали все:
— Люди, имейте разум.
То ли интонация у нее была какая-то особенная, то ли ей удалось вклиниться в случайную мгновенную паузу… но пауза затянулась, а старушка продолжила:
— Если мы доведем сейчас до вмешательства полиции, кому от этого будет лучше? Вашим детям, которые вас ждут дома?
Кто-то выкрикнул, что тех, вчера, тоже ждали дома, а вот теперь… но накал оказался сбит, и крикуна поддержали лишь злобным ворчанием.
Время тянулось медленно, очередь двигалась в час по чайной ложке. Где-то там впереди было окошко, за которым ждала отрывочная информация. Точно могли ответить только о тех, кто под арестом, но и это лучше, гораздо лучше, чем ничего — арестованные по крайней мере живы. Но о многих сообщали лишь: сведений нет. Мари добралась до заветного окна часа через три, и ее новости были, можно сказать, радостными: и ее работодатель, и его зять сидели в участке. Это означало, что самое позднее через два дня их отпустят — мистера Кравчика наверняка, а Дика почти наверняка, зависит от того, он разбил голову тому солдату или кто-то другой.
Кругленькая старушка стояла, прислонившись к стене возле справочной, прижимала локтем к животу потертую кожаную сумку, и вид у нее был измученный. Поддавшись порыву, Мари подошла к ней и сказала:
— Спасибо.
Та посмотрела на нее удивленно:
— Вы о чем?
Мари смутилась и объяснила сбивчиво — про магическое вмешательство, успокоившее толпу.
— А, что вы, милая, — вздохнула старушка. — Ничего бы не случилось, просто я устала от этих глупых женщин. Разузнали про своих?
— Да, — ответила Мари. — Арестованы, скоро их выпустят.
— Родственники?
— Нет, знакомые просто.
— А у меня старый друг, — вздохнула старушка. — Помоложе меня, но тоже уже дед, ну что ему не сиделось у себя в деревне на пасеке… Нет, приехал, — митинг по погибшим, я знал их, я жив, благополучный бодрый отставник, а они погибли… Разумеется, считает, что если бы погиб он, кому-то от этого было бы легче. Военачальники… дети малые, хоть головы и седы.
— Тоже арестован? — спросила Мари.
— Разумеется… да только его так просто не выпустят, он был большим человеком в армии Альянса.