— Расслабьтесь, барыня, — сказала Натали, ухватывая Люську за руки.
Моя первая брачная ночь продолжалась до утра. Под утро, измотанные донельзя, мы заснули в совместных объятиях.
Перед тем, как заснуть, я проверил показатели эмоциональности у каждого из троих. У всех они оказались приближены к максимуму.
Иван Платонович Озерецкий, на следующий день
Дочь выходила замуж, поэтому потребовалось присутствие Ивана Платоновича в Сыромятино. Впрочем, с замужеством хлопот было немного. Иван Платонович знал барона Енадарова лично. Более того, барон работал на Ивана Платоновича, выполняя некоторые особо деликатные служебные поручения.
В соответствии со старинной семейной традицией, венчание дочери должно было происходить в отдаленной деревенской церкви. При этом дочь могла приехать туда в сопровождении одной служанки. Равным образом жених должен был добираться до церкви самостоятельно. Но время для прогулок было неподходящее. В непосредственной близости от Сыромятино проходили военные действия. Впрочем, русские войска отступали, поэтому в самое ближайшее время фронт должен был продвинуться вперед. Поменять расположение в соответствии с новым фронтом должны были французские войска.
Так случилось, что венчание дочери совпало с поставкой крупной партии защищенных наладонников. За день до свадьбы Иван Платонович вынужден был отправиться на своем дирижабле в расположение одной из воинских частей, для того, чтобы договориться об испытаниях наладонников в боевых условиях. Эта воинская часть была гусарским полком. Иван Платонович предполагал раздать наладонники гусарам. Лучше гусаров никто не проведет испытания: если не разобьют, так в вине утопят.
Разговор закончился далеко заполночь. Иван Платонович счел за благо не возвращаться в Сыромятино ночью, а заночевать у гусар. Расстояние до Сыромятино было невелико — с утра он вполне успевал добраться до дома.
В результате Иван Платонович чуть не опоздал на свадьбу. Когда Иван Платонович проснулся — как и намеревался, ранним утром, — то дирижабля не обнаружил, вместе с большинством гребцов. Капитан дирижабля пояснил, что гусары — черт бы побрал этого майора Зимина! — забрали ночью дирижабль и отправились на нем кататься. Наверняка по бабам. При этом остановить гусаров не было никакой возможности.
Взбешенный гусарским самоуправством, Иван Платонович набрал номер Зимина.
— Если через полчаса мой дирижабль не будет на месте, — произнес он в наладонник, — пеняй на себя, майор. Оставшуюся жизнь будешь картошку в каком-нибудь Мухозадранске чистить. Ты меня понял?
Естественно, за полчаса дирижабль не вернулся. Боясь опоздать на свадьбу дочери, Иван Платонович рвал и метал. Началась гроза, поэтому было совершенно неясно, кто гневается: то ли небеса, то ли министр государственных имуществ.
Часа через четыре после звонка дирижабль все-таки показался в небе. Дождавшись, когда гусары высыплют из воздушного судна на землю, Иван Платонович запрыгнул в воздушное судно, забрав оставшихся членов своего экипажа, и приказал выгребать на подветренную сторону. К возвращению дочери из церкви он успел.
На этом затруднения Ивана Платоновича не закончились, потому что дочь возвратилась из церкви не с бароном Енадаровым, а с другим человеком. Удивительно, но Иван Платонович был с ним знаком, причем познакомился не далее, как вчера. По словам майора Зимина, это человек был самым лихим из его гусаров. Но если судить по гражданской одежде, уже демобилизовался. Каким образом князь Андрей успел познакомиться с дочерью и охмурить ее, осталось для Ивана Платоновича загадкой.
Как бы там ни было, теперь князь Андрей стал мужем Люси — приходилось принять это как должное. Свадьба не могла быть отложена по той причине, что стол накрыт и гости прибыли. В конце концов, венчание состоялось в соответствии с семейной традицией.
Скрепя сердце, Иван Платонович провел свадебную церемонию, но на этом хлопотный день не завершился. Доложили, что крестьянами доставлен в имение барон Енадаров, в непотребном виде.
Иван Платонович Озерецкий, сразу после
Барон Енадаров сидел в людской, поникнув расквашенной головой. Сначала Иван Платонович подумал, что барон выпал из кареты: действительно, барон был перепачкан в земле с ног до головы. Однако, присмотревшись, обнаружил: на бароне не одежда, а белье, за исключением сюртука странного фасона.
— Где это тебя, барон, так угораздило? — поинтересовался Иван Платонович, постепенно закипая.
С какими людьми приходится работать! На свое венчание не явиться — как такое вообще возможно?!
— Я почти доехал, Иван Платонович, — начал барон. — И тут, представьте себе…
— Что я должен себе представить?! — закипел Иван Платонович. — Люси обвенчана с другим, тебе известно?
Барон Енадаров раскрыл рот и зашатал под собой скамью.
— Но как же… Я же…
— Молчать, дурак! — Иван Платонович пронзил барона бешеным взглядом с переносицы. — Рассказывай, что с тобой произошло.
— На подножку кареты кто-то вскочил, — рассказал барон Енадаров. — Неизвестный тать. Я не успел ничего предпринять, как меня оглушили. То есть я предполагаю, что оглушили. Очнулся на земле, без одежды. Вы представить не можете, Иван Платонович…
— Почему сразу не позвонил?
— Наладонник разрядился. Не мог я.
Внезапно Иван Платонович вспомнил, где видел сюртук этого странного фасона: на князе Андрее в момент знакомства — когда майор Зимин представлял министру своего лучшего бойца. Кажется, все вставало на свои места.
— Барон, откуда у тебя сюртук? — спросил Иван Платонович.
— Тать оставил, — потупившись, отвечал Енадаров. — Когда я очнулся в грязи, был на мне.
Верно, тать оказался жалостливым, что оставил обобранному ненужный предмет гардероба.
Сначала Иван Платонович не понял, зачем князю Андрею потребовалось раздевать соперника — почему не достаточно было выбросить из кареты, — но сейчас же сообразил. Если не раздеть, соперника может подобрать следующая проезжая карета, и черт его тогда знает, кто прискачет в церковь быстрее. Для того и карету угнал. Впрочем, данную версию можно было проверить.
— Следуй за мной, — бросил он барону, уже на ходу.
Вышли из дома с черного хода, которым пользовалась прислуга, и прошли через двор. Слуги, видя идущего с барином извалянного в грязи человека поджимала губы, чтобы случайно не рассмеяться.
— Иван Платонович, с кем же Люси обвенчана? Я ведь…
— Лучше молчи.
Прошли в каретную. Карета, на которой приехали князь Андрей, стояла, распряженная. Выезжать на ней сегодня никто не собирался.
— Твоя? — осведомился министр.
— Моя! Моя! — заголосил барон.
Иван Платонович велел, чтобы привели кучера князя Андрея. По требованию, подошел нелюдимый мужик с кнутом.
— Ермолай! Ты чего это, а? — взвился Енадаров, грозя кучеру кулаками.
Тот стоял, не обращая внимания.
— Это твой барин? — спросил Иван Платонович, указывая на Енадарова.
— Чаво еще? — спросил кучер. — Какой это барин? Его в трактир не пустят. А ты — барин!
Енадаров задохнулся от гнева.
— Тебя ведь Ермолаем зовут? — спросил Иван Платонович.
— Ну Ермолаем.
— Откуда же этот, — Иван Платонович ткнул пальцем в барона Енадарова, — знает твое имя?
— Кто только не знает, — просипел кучер мрачно. — Рази мне известно?
— А где твой барин, Ермолай?
— В доме, вестимо. Свадьба у него, стал-быть.
— Ступай в дом, Ермолай.
Кучер удалился.
— Значит так, барон, — сказал Иван Платонович барону Енадарову. — Сейчас распоряжусь выдать тебе одежду и повозку, чтобы до станции добраться. На свадьбе моей дочери тебе, как ты уже понял, не бывать. Был у тебя шанс, барон, да ты его опустил. В тот момент, когда тебя из кареты выбросили. Тот, кто тебя выбросил, обвенчался с моей дочерью. Он, князь Андрей, теперь мой зять, а не ты. Езжай отсюда, Енадаров, с Богом. Понадобишься, позвоню.