Слуги отцепили якоря, которыми дирижабль удерживался у земли. Ермолай ловко втащил якоря в корзину. Дирижабль, ничем не сдерживаемый, начал подниматься в небо.
— Ура! — подхватили мы с Натали.
— Маман! Папан! Ждите меня в Петербурге! — кричала я, наблюдая, как фигурки родителей постепенно удаляются и уменьшаются.
Я, через три дня
— Ночуем на земле! — крикнул я, бросая весло.
Вследствие встречного ветра, мы с Ермолаем гребли уже третий день и изрядно утомились. Ночевка в воздухе означала, что нас непременно отнесет в сторону от намеченного пути, поэтому переночевать следовало на земле.
Женщины, закутанные в прорезиненные английские плащи, находились на мысу дирижабля, о чем-то оживленно переговариваясь.
— Спускаимси, барин, — кивнул Ермолай, в знак того, что понял.
Зашипел выходящий из оболочки газ. Дирижабль опустил нос и начал снижение.
Мы пролетали над пустынной лесистой местностью. Поблизости не было заметно крыш домов, ни одна колокольня не возвышалась над горизонтом. Хотя для того, чтобы разглядеть постройки, было уже темновато. Прямо по курсу появилась поляна, пригодная для посадки, я указал на нее Ермолаю:
— Там!
Ермолай вытравил еще газу, в то время как я, усевшись за весла, тормозил движение. Дирижабль застопорил ход и повис над туманной поляной, постепенно опускаясь. Когда до земли оставалось несколько метров мы сбросили якоря. Один их них удачно зацепился за полусгнивший ствол, и дирижабль, рванувшись вперед по инерции, встал. Я сбросил веревочную лестницу, спустился по ней и надежно закрепил два оставшихся якоря.
— Слезайте! — крикнул наверх.
По веревочной лестнице спустились Люська с Натали. За прошедшие три дня они научились пользоваться веревочной лестницей без посторонней помощи. Последним на землю спустился Ермолай, волоча на себе складные стулья и припасы для ужина.
Пока приземлялись и выходили, совсем стемнело. Вокруг клубился липкий вечерний туман, вследствие которого окружающий лес принимал все более ирреальные очертания. Ермолай приволок сухие сучья и принялся ломать их голыми руками.
— Возьми топор, — посоветовал я.
— Ни к чему это… Баловство, — буркнул Ермолай, легко переламывая палку толщиной с мою руку.
Вскоре посреди поляны запылал костер. Тьма сгустилась еще более, и отблески костра плясали по веревочной лестнице и днищу дирижабля. До опушки леса они не доставали, образуя светлый уютный круг, в котором находились четверо заночевавших в лесу путников.
Ермолай отбежал куда-то в ночной туман и вернулся с котелком воды.
— Ручей, стал-быть, — пояснил он неохотно.
Действительно, в той стороне туман клубился как будто погуще.
Ермолай поставил котелок на огонь и принялся дожидаться, пока вода закипит. Вскоре в котелке забулькало, и вскипевшая вода плеснула в костер.
— Итить твою, — выругался Ермолай.
Он засыпал в котелок пшено, затем достал банки с маринадами. Натали привстала со стула, чтобы посмотреть.
— Барыня этого не любит. Другую дай, — сказала она кучеру.
Ермолай отставил забракованную банку и подал другую. Банки вскрыли и засыпали содержимое в котелок, из которого начало вкусно пахнуть.
Мы с женой сидели рядышком. Люська взяла меня за руку, а я обнял ее руку второй ладонью, чтобы согреть.
Когда похлебка сварилась, Ермолай принялся разливать по тарелкам. Роздал всем по тарелке и подкинул дров в костер. Огонь в костре резко вспыхнул и осветил фигуру, стоящую подле. Женщины вскрикнули, а я напружинил ноги, готовый в любую минуту сорваться с места в сторону предполагаемого противника.
Один Ермолай, казалось, не удивился.
— Чего стоишь? Садись, что ль. Вон, на бревно… — сказал он, указав, куда садиться.
Из темноты вышел мужичок с окладистой бородой и в зипуне.
— Доброго здравичка, — поприветствовал он нас.
— И ты будь здрав, — буркнул Ермолай. — На, держи…
Кучер протянул незнакомцу тарелку с похлебкой.
Незнакомец с благодарностью принял, опустил ложку и отхлебнул.
— Ай, вкусно! — сказал он, причмокивая языком. — А я гляжу, ктой-то на ширишабле спустился? А это вы, выходит.
— Живешь, что ль, тута? — спросил Ермолай.
— Ага, тута, — согласился мужичок. — Вон, недалече, у реки. Староверы мы. Скит у нас в здешной местности.
— Знамо, — согласился Ермолай и принялся хлебать похлебку.
Мужичок выхлебал всю тарелку и сказал, облизывая ложку:
— В гости б зашли. Чего вам здесь ночевать, у ширишабля-то? У нас-то сподручней. Женщины опять же…
Мы с Ермолаем переглянулись.
— А в самом деле, — решил я. — Переночуем в человеческих условиях.
— Найдется место, найдется, — сказал мужичок. — Артемом меня кличут.
— Ермолай, мы переночуем у староверов, а ты оставайся караулить дирижабль, — приказал я.
— Пустое это, все идити, — махнул рукой Артем. — Некому здесь ширишабли воровать.
Я обернулся к Ермолаю, чтобы посоветоваться, но тот уже затаптывал ногой костер. Мы оставили вещи, как есть, предполагая убрать их завтра, и под водительством Артема направились к староверам в гости.
Я, сразу после
Староверский скит представлял собой несколько срубленных в ряд просторных изб. Было темно, и рассмотреть скит во всех подробностях возможности не было.
Артем пригласил нас в избу. Внутри избы было гораздо теплей, чем снаружи. Установленная в металлическую кружку, горела свеча. От свечи сильно пахло неизвестным мне запахом.
— На медвежьем сале свечи, — пояснил хозяин.
Кроме Артема, в избе находилась его жена и пара дочерей.
— Гости у нас, — объявил им Артем. — Угостите как следует и чаем напоите. Меня-то не надо, там накормили.
Хозяйка принялась накрывать на стол. В этот момент у Люськи зазвонил смартфон… то есть наладонник.
— Алло! — сказала Люська в наладонник. — Нет, маман, еще не сплю, но скоро собираюсь. Да, у нас все хорошо. Нет, сейчас не летим. Сейчас мы в гостях у староверов. Извини, маман, не могу сейчас говорить, неудобно. Я тебе завтра перезвоню.
При виде Люськиного наладонника в староверской избе наступило явное замешательство. Артем потупился, а его хозяйка мелко-мелко закрестилась. Дочери сидели притихшие, втянув головы в плечи.
— Это, — сказал Артем, показывая на Люську с наладонником в руках. — Нехорошо. В избе-то…
Что-то было не так.
— Всем выключить наладонники, — приказал я.
Люська и Натали подчинились мгновенно. Ермолай замешкался, но тоже вытащил простенький наладонник из портов и надавил кнопку. Я отключил айфон.
— Приносим извинения за случившееся, — сказал я Артему миролюбиво. — Просто позабыли, что находимся в староверском скиту. Больше не повториться.
— А и ладно, гости дорогие, — обрадовался Артем. — Садитесь за стол.
Хотя мы были сыты, но незамысловатые закуски староверов вроде соленых рыжиков и печеной репы, а на сладкое чая с малиновым вареньем вызвали приятное расслабление. Захотелось спать.
— Идемте, покажу, где прилечь можете, — пригласил любезный хозяин.
Артем отвел нам что-то вроде гостевого домика с двумя комнатами — нам как раз хватило. В одной комнате положили Ермолая, а во второй устроился я с Люськой и Натали.
— Спите спокойно, — пожелал Артем и вышел.
Я захотел кое-что уточнить, поэтому вышел вслед за старовером на крыльцо.
— Звезды-то каки! — вздохнул старовер, задрав голову.
К тому времени туман действительно рассосался, и на небе проступили крупные звезды.
— А что, — спросил я, — не любите наладонники, Артем?
— Это звякалки-то? — переспросил хозяин. — Так мы ж староверы, оттого и не любим.
— И не пользуетесь?
— Упаси Господи.
— Отчего, Артем? Удобно же по ним разговаривать.
— Вера у нас такая, староверская, — пояснил Артем. — Не от мира сего эта техника. От мира бесовского она.
Я навострил ушки.
— Что значит «не от мира сего»?