— Ты из меня веревки вьешь, дорогая, — заметил я, скрепя сердце.
Я, на следующее утро
На следующее утро Люська выписалась из больницы, и мы отправились покупать наладонник.
Приказчик, увидев входящую в салон пару, изменился в лице от счастья.
— Прошу, прошу вас, сударыня! У нас богатейший выбор! Гаджеты на любой вкус.
— Хотелось что-нибудь простенькое, с эксклюзивом, — попросила Люська.
— О! — от переполнявших его чувств приказчик чуть не задохнулся. — Разумеется, сударыня! Вы обратились по адресу. Именно на простеньком с эксклюзивом мы специализируемся!
Приказчик увел Люську показывать образцы, а я тем временем осмотрелся.
Лавка, в которую мы зашли, находилась на одной из центральных пермских улиц. Снаружи лавку украшал выполненный из дерева макет огромного наладонника, одна сторона которого была выкрашена в мужской черный цвет, а другая сторона — в дамский розовый. Внутри лавки на полочках, вне досягаемости покупателей, лежали образчики товаров.
Я прошелся вдоль полок. Здесь были наладонники, предназначенные для всех целевых групп. Совсем простые, в грубой рогоже, с большими кнопками и низким разрешением экрана — для крестьян. Такие же, но с намалеванными на рогоже цветочками — для крестьянок. Мещане предпочитали аппараты в чехлах из плотной матерчатой ткани, темных либо бледных расцветок. Купечество ожидали наладонники из кожи, от бычьей до крокодиловой. Сами аппараты были дорогие, с дизайном «а-ля рюс», тем не менее не отступающим от практичности. Для аристократии предназначались эксклюзивные модели, с идущими по корпусу платиновыми вензелями, надписями, выполненными уникальными шрифтами, и прочими изысками. Духовенство предпочитало наладонники с золотым тиснением по черному фону, обязательными куполами и крестами, с распятым на них Христом или без оного. В принципе, товарные предложения 1812 года мало отличались от современных.
— Андрэ, как ты считаешь?
Люська продемонстрировала бирюзовый наладонник, довольно симпатичный. Из-за Люськиного плеча выглядывал приказчик, настороженный, как во время охоты на крупную дичь.
— Замечательно, дорогая, — сказал я. — Он подходит к твоим глазам.
— Разве у меня зеленые глаза? — заподозрила подвох Люська.
— Они самых разных оттенков, в зависимости от настроения.
— Пожалуй, я еще посмотрю.
Приказчик бросился за клиенткой, но я ухватил его за лацкан.
— Минуточку, уважаемый. Не можете оценить мой аппарат?
Я вытащил айфон и протянул специалисту. Приказчик бережно принял айфон в руки и начал с уважением рассматривать.
— Очень, очень редкая модель, — согласился он через некоторое время. — Сразу видно, что иноземная. У нас таких мало кто производит. Сложно определить даже фирму. Случайно не «Нобель и сыновья»?
— Нет, нет, — сказал я, забирая айфон. — Это не Нобель, это другие, не менее достойные люди… Позвольте задать еще один вопрос. Откуда к вам поступают наладонники. С демидовских заводов?
— Да, и оттуда тоже, — подтвердил приказчик. — Но не только. Еще из Петербурга.
— Как, — спросил я, — в укомплектованном виде? А из Москвы ничего не поступает?
— В настоящий момент из Москвы ничего и не может поступить, — засмеялся приказчик. — Французское нашествие. Однако и в мирное время поставок из Москвы нет. Только с Урала, то есть с демидовских заводов, и из Москвы.
— А кто московский поставщик, не подскажете?
— Завод Бинцельброда, весьма почтенная фирма.
— Спасибо вам огромное, — искренне поблагодарил я приказчика. — Люси, ты наконец выбрала себе наладонник? Нам пора лететь.
Через полчаса мы вышли из лавки наладонников с покупкой. Сразу же взяли извозчика и поехали на Центральную Пермскую стоянку дирижаблей, где нас уже дожидались Натали и Ермолай.
Я, через три дня
Спустя несколько дней ветер переменился на попутный, поэтому все отдыхали. Люська с Натали игрались с новым приобретением — купленным в Перми наладонником. Ермолай, привалившись к бортику, медитировал на облака. Я расслабил мышцы и, совместно с внутренним голосом, занялся аналитической работой.
Началось с того, что внутренний голос спросил:
«Ну, и что дальше?»
«Мы с Наполеоном что-нибудь придумаем», — ответил я безмятежно.
«Наполеон ведет двойную игру», — предупредил внутренний голос.
«Я знаю. Однако выбор у нас небольшой. Сначала придется посетить Бородино и разузнать насчет месторождения микросхем. Не могли же французы вывести месторождение зараз? Если не повезет, придется ехать в Петербург и разузнавать уж там, через тестя. Министр государственных имуществ все-таки…»
«За то время, что ты проведешь в поисках, вселенная будет демонтирована.»
«Не забывай о Наполеоне. Мы ведем поиски с двух сторон одновременно, я с Востока, а Наполеон с Запада. Кто-нибудь обязательно наткнется на протечку во времени и сигнализирует создателям. Создатели все исправят.»
«Ты ни разу не поинтересовался у создателей, что случится с тобой после того, как протечка будет устранена.»
«А разве это так важно? В каком-нибудь из времен я, наверное, останусь.»
В этот момент до меня донеслись причитания Люськи:
— Ну вот, сломался! Ермолай, разворачивай дирижабль, мы возвращаемся в Пермь. Мне нужно сдать наладонник на гарантийный ремонт!
Я вздохнул и обратился к делам нашим скорбным.
— Что случилось, дорогая?
— Мы с Натали пуглили, и наладонник неожиданно завис. И теперь не развисает.
— Его нужно перезагрузить.
Я перезагрузил новый Люськин наладонник, но зависание не исчезло: аппарат не перезагружался.
— Вероятно, питание кончилось. Подождем до следующей стоянки, там подзарядимся.
— К же так, Андрэ? Я не могу столько времени обходиться без наладонника.
— Воспользуйся моим, на моем питания достаточно. Или возьми у Натали.
— О нет, Андрэ, только не это! Маман не поймет и начнет волноваться.
Раздался грубоватый голос Ермолая:
— Дай-кось сюда, барыня.
— Что тебе, Ермолай?
— Штуковину энту.
Ермолай покрутил в руках Люськин бирюзовый наладонник, затем спросил, указывая на дырочку в корпусе:
— Сюды, что ль, сила поступает?
— Сюда, сюда, Ермолай.
— Сообразим как-нибудь, по-мужицки.
Ермолай вытащил ящик с инструментами, с помощью которых изредка чинил поломки в дирижабле, и принялся в нем копаться. Вытащил топор и другие слесарные инструменты, отодрал несколько досок от обшивки.
— Щас приспособим.
Принялся что-то выстругивать, затем сбивать гвоздями. Через полчаса Ермолай смог продемонстрировать пропеллер. После этого Ермолай нашел тонкую дощечку и выстругал из нее ось. Нацепил пропеллер на ось.
— Считай, полдела сделано.
Закрепил пропеллер на хвосте дирижабля, и пропеллер весело закрутился. Затем Ермолай вытащил из ящика с инструментами миниатюрный генератор с проводами, принялся прилаживать к оси пропеллера. Приладив, сунул обнаженные концы проводов в дырку в наладоннике. Наладонник загудел и посыпал искрами.
— Ермолай, сломаешь! Техника чувствительная.
— Ничего, мы привычные!
Ермолай сплюнул себе на указательный палец и закоротил с проводами. Послышалось шипение.
— Жжетси, — пожаловался кучер, отдергивая руку.
Тем не менее, наладонник загрузился и заработал.
— Ах, Ермолай, ты просто чудо! — воскликнула жена, целуя Ермолая в щечку.
— Да ладно, — отвечал Ермолай, присаживаясь к борту и принимаясь рассматривать облака.
Облака плыли в ту же сторону, что и мы, подгоняемые попутным ветром. Дирижабль неумолимо возвращался в Сыромятино.
Я, через четыре дня
До Сыромятино оставалась один перелет.
Не желая лететь ночью, мы, как обычно, заночевали на опушке. Эта ночевка едва не вырыла нам могилы. Когда до рассвета оставалось всего ничего, на нас напал случайный французский разъезд.