Меня он бесит. Дочери нравится. Возможно, это не просто совпадение.
***
— Нетта, мне кажется, или уже пора выпить?
— Болит?
— Как всегда.
Я по-прежнему пью один. Нетте не нравится алкоголь, она ещё не настолько привыкла быть реальной, чтобы стоически переживать последствия злоупотребления оным. Моё пьянство её тревожит, но она знала, с кем имеет дело. Тревожит ли оно меня? Не знаю. Я всё меньше понимаю что-то про себя. Кто я: Антон Эшерский, директор интерната, разведённый отец двоих детей? Или инфернальное хтоническое чувырло — Злой Аспид, Хозяин Места, ктулху болотное? Может быть, со временем пойму. И когда это случится, главной моей проблемой точно будет не алкоголь.
— Только не больше, ладно?
— Эй, я даже первую не выпил!
— Прости. Я знаю, что тебе больно. Настя не права, мы не «Красавица и Чудовище», мы — «Антирусалочка»! Человеком стала я, а больно — тебе!
— Оно того стоит, определённо. И льда в стакан клади поменьше, в прошлый раз навалила айсберг, как Титанику.
Теперь у меня есть Нетта, и я вижу мир в цвете. От этого он стал менее стильным и нуарным, да и ладно. А за окном идёт дождь. Противный и мокрый, но за ним нас не видно.
А ещё я под него хорошо засыпаю.
***
— Итак, поприветствуем нашего юбиляра!
Я встал и раскланялся.
— В этот торжественный день…
Я встал и раскланялся.
— Уважаемый Антон Спиридонович! От лица коллектива…
Я, разумеется, встал и раскланялся.
Дети успели на мне повисеть по очереди с утра. Это было искренне, а потому приятно. Даже чёрное (как всем известно) сердце Злого Аспида было тронуто. А праздник надо просто пережить. Налог социальности.
Скоро все выскажутся, вручат подарки, можно будет произнести ответную речь, перестать мусолить бокал с шампанским, вернуться комнату, снять костюм и наконец-то надраться.
— Антон Спиридонович Эшерский!
О, Лайса.
Я встал и раскланялся.
— Я польщена возможностью представить здесь единогласную позицию городской администрации…
Ну да, она единственная из них может переносить меня в достаточной степени, чтобы сдержаться и не плюнуть в бокал.
— …За многочисленные заслуги в работе с молодёжью, большой вклад в общественную и культурную жизнь города…
Это точно про меня?
— …Присвоить звание почётного гражданина и вручить…
Лайса почти строевым шагом обошла стол и протянула мне коробку. Она оказалась неожиданно тяжёлой.
— Да раскрывай уже, люди ждут! — прошипела она.
В коробке большой никелированный пистолет, пачка патронов и разрешение на хранение наградного оружия.
Лайса заключила меня в официальные объятия от лица города, для чего мне пришлось сильно наклониться, и шепнула на ухо:
— Ты ведь уже однажды застрелился, да?
Вот змея. Можно подумать, это я виноват, что Иван её бросил.
— Алаверды к заслуженной награде! — провозгласил доктор Микульчик.
Он, как всегда, успел накидаться, и, как всегда, это не было по нему заметно.
— Учитывая предысторию, а также то, что Антон теперь официальный владелец оружия, я решил, что медицина должна сказать своё веское слово. Вот, дорогой Антон, это тебе!
Он протянул мне большой, размера А4, тонкий конверт. Внутри оказалась красиво, в золочёной виньетке отпечатанная медицинская справка. С печатями больницы и личным врачебным штампом Микульчика. Гласит буквально следующее:
«Предъявитель сего психически нормален, даже если производит обратное впечатление».
Ниже, от руки приписано: «Это просто мир сошёл с ума».
— Рекомендую повесить на стену и перечитывать каждый день, — сказал Микульчик, пожав мне руку. — Может быть, однажды поверишь.
— А теперь мы! — вскочила дочь. — Коллективный подарок от коллектива… Ой, ну то есть общий от нас всех!
Я встал и раскланялся.
— Итак, мой отец, которого вы все знаете, и некоторые даже с лучшей стороны…
За столом весело засмеялись. Кажется, кто-то из детишек пил не только сок?
— Тихо! Не мешайте! Итак, наш горячо любимый директор Аспид, которому внезапно стукнуло примерно миллион лет, как я его ни пытала, так и не решился выбрать себе подарок. Да тихо вы! Хватит ржать!