— Нетта, слышишь, не смей! Не бросай меня!
— Не бойся, — грустно вздохнула она, — пока ты сам не захочешь, я не исчезну. Просто не смогу.
— Ну и слава кобольду. Кто мне тогда будет бухгалтерию вести? — перевёл я всё в шутку.
Но Нетта сидела такая реальная и печальная, что у меня аж руки заныли от невозможности её обнять, прижать к себе и поцеловать в макушку. Это бы её утешило, я думаю. Или меня бы утешило, что тоже неплохо. Но жизнь продолжается, и есть ещё те, чьи макушки доступны.
— Па-а-ап! — Мишка обрадовался, кинулся ко мне, был обнят, прижат и поцелован. — Ты уже закончил работать?
— Увы, дружок, пока нет.
— Ну-у-у….
— Как-то навалилось всё сегодня. Но день ещё не закончился, у нас есть шанс.
— У тебя всё время наваливается… — надулся Мишка. И он, чёрт побери, прав.
— Хочешь, пойдём вместе?
— К ушибкам?
— Не надо их так называть.
— Они странные.
— Все странные, Мих. Пойдёшь?
— Пойду, пап. Ты же не бросишь меня, как мама?
— Нет, конечно. С чего это ты вдруг?
— Говорят, приходила полиция, тебя арестуют и посадят в тюрьму!
— Кто говорит…
— Ну… Все…
Понятно, очередной фэйк-шторм среди воспитанников. Мишка не хочет никого сдавать.
— Давай с этим разберёмся?
— Давай, пап.
Мы спустились в гостиную. Там сидят несколько ребят, активно что-то обсуждающих. Краткие реплики, зато по коже мечутся, возникают и пропадают картинки. Скин-толк как он есть. Каждая — мем, означающий либо ситуацию, либо эмоцию, либо и то и то. Я знаю лишь самые базовые, остальные меняются слишком быстро. Надо быть постоянно включённым в контекст, иначе рассинхронизируешься с коллективным бессознательным. Это объединяет. Или нет. Чёрт его поймешь. Но я как глухонемой в их разговорах, состоящих из слов меньше, чем на треть.
— Народ! — я щёлкнул пальцами. — Общее внимание, пожалуйста.
Сидящий ближе всех Николай ойкнул и резко вылинял, приняв вид нормального, а не упавшего в печатный станок со стикерами, подростка. Хотя это я к ним пришёл, а не они ко мне, так что по внутреннему неписанному кодексу не обязан. Это общая территория, мы стараемся придерживаться компромиссов.
Ещё трое проявились в гостиной проекциями, остальные повисли на трансляции. Практически все на связи, пропустившим расскажут, хотят они того или нет.
— Небольшое объявление в целях прекращения панических слухов. Я не совершал никаких преступлений, визит полиции связан с расследованием, в котором я выступаю свидетелем. Никто не тащит меня в тюрьму. Это понятно?
— Вы нас не бросите же, да? — это Олюшка.
Девочка толстая, некрасивая, откровенно глуповатая, избыточно развитая для своего возраста — увы, не умом. Но такая искренняя, эмоциональная и позитивная, что, глядя на неё, невольно улыбаешься. Могла бы стать жертвой буллинга, но не у нас. «Мы странные, но клёвые» — все, без исключения. У нас все шипы — наружу. И не спрашивайте, как мне этого удалось добиться. Лестью, шантажом, угрозами, манипуляциями и давлением. И честными разговорами — иногда это действительно помогает.
— Нет, Олюшка, не брошу. Вы обречены на меня до совершеннолетия, терпите.
— Тондоныч! — девочка вскочила, прижалась ко мне пухлыми телесами и облегченно захихикала.
Я машинально погладил её по голове и огляделся — присутствующие тут виртуально или физически воспитанники смотрели на меня с надеждой, но и с опаской. То, что на мое место город поставит какого-нибудь муниципального засранца, — главная страшилка все семь лет моего директорства, начиная с дебюта в качестве «и.о.». Это немного льстит, хотя причина вовсе не в моих выдающихся педагогических качествах (которых нет), а в страхе быть «снова брошенными», обычном для детдомовцев. Кроме того, при прошлой администрации меня несколько раз пытались «свергнуть», упирая на отсутствие педагогического образования и пытаясь обвинить то в финансовых злоупотреблениях, то в нарушениях этического кодекса педагога (публичное, при детях, вышвыривание за дверь чиновника минобра, сопровождаемое недопустимой лексикой). Спасло только заступничество «Кобольд Системс», которая тогда выступала главным спонсором-попечителем заведения.
Каждый раз «на замену» присылали таких удивительных говноедов, что даже меня оторопь брала, не то, что воспитанников. Так что мрачные ожидания понятны.
— И да, тренировка сегодня по расписанию, — добавил я веско.