— Сейчас, сейчас… — бормотала Натаха. — Блин, Сека, да свети ты нормально, не тряси фонарик!
— Руки дрозат! Хородно, брять! Примерзра узе к нему…
— Кэп, тут нет двери!
— Уверена?
— Как в своей жопе.
— Оу, такой зопе надо верить! — не удержалась синеватая уже Сэкиль.
— За мной! Хватайте стулья из комнат и бегом!
Женщины, не стали спрашивать, где я собрался на них сидеть, — прихватили по стулу и побежали за мной. Я тащил сразу два.
— Мусоропровод, Кэп?
А вот тут Натаха сообразила быстрее и сразу кинулась, чертыхаясь и обжигаясь о ледяное железо, откручивать гайки ревизионного лючка. А я с размаху навернул стулом об угол. Ещё раз, и ещё — пока он не разлетелся на палки. Азиатка последовала моему примеру — завизжала «Ки-и-ия!» шарахнула стулом об пол.
Чтобы развести огонь, пришлось пожертвовать чистым листом для рукописи — это быстрее, чем строгать щепки из крепкой мебельной древесины. Хорошо, что мебель тут деревянная, а не из прессованного говна с опилками. Закрытая дверь мусоропроводного тупичка обеспечила небольшой объём, который легко прогреть, а через трубу мусоропровода вытягивает дым. Пока костёр разгорался, я стащил всю мебель, до которой успел дотянуться, и теперь у нас даже есть по стулу, чтобы сидеть вокруг костра.
— Ноги поднимите с пола, отморозите, — сказал я.
— Я узе не сюствую, — пожаловалась Сэкиль.
Ещё бы. В мороз нет обуви хуже кед.
— Разувайся и давай сюда ноги.
Да, белые ледышки.
Я аккуратно их растёр и засунул стопы себе под майку, чуть не взвыв от ледяного прикосновения.
— Корет!
— Пусть колет, это хорошо. Это кровообращение восстанавливается. Натаха, ты как?
— Руки поморозила об ключи. Но это ничего, это я сама. Давай, грей лытки этой бесстыжей.
Натаха надулась и сунула руки себе под мышки крест-накрест.
— А сто сразу «бесстызая»? — спросила с невинным видом Сэкиль. Отогревшиеся пальчики ног стали щекотно прихватывать меня за живот.
— А то, — буркнула женщина, — я же вижу, что ты к Кэпу так и липнешь.
— Не у всех зе есть Васятка.
— Но-но, — смутилась Натаха, — у меня, знаешь, кавалеров не вагон. Выбирать не приходится.
— А у меня вообсе нет! Все думают, сто я зенсина Кэпа. А Кэп трахает негритянку, которая пытается нас убить.
— Убить? Негритянка? — растерялась Натаха.
— Сэкиль решила, что Константина убила Абуто, — пояснил я, давно продумав эту идею, — и это его кровью залита комната. Поэтому в душевой крови не было. А если кровь его, то Абуто, скорее всего, жива. А раз жива — то скрылась. А раз скрылась — то что-то нехорошее задумала. А раз так — то и дверь тоже она захлопнула. Гипотеза, не умножающая сущности.
Азиатка закивала, подтверждая.
— Но зачем ей это, Кэп?
— Не знаю, Натах. С одной стороны — это просто версия. Я в ней сильно сомневаюсь. С другой — может, не зря её к трубе приковали. Мы же с тамошними не разговаривали.
— Они же людоеды, Кэп!
— Это мы знаем только со слов Абуто.
— Они выгрядери не осень гостеприимно, — напомнила Сэкиль.
— Возможно, с их точки зрения, мы освободили опасную преступницу. Всякий бы возмутился. Но ты права — выглядели они как наглухо ёбнутые засранцы. Не хотелось близко знакомиться.
— Кэп, стульев тут надолго не хватит, — констатировала Натаха.
— Нам надо передохнуть и подумать, не примёрзнув при этом к полу. Все, Сэкиль, забирай свои ноги. Вижу, подвижность полностью восстановилась. Даже чересчур.
Шаловливая ножка уже расположилась несколько ниже, чем стоило бы.
— Оу, Кэп, я знаю один хоросый способ согреться…
— И когда мы замёрзнем, из нас выйдет очень неприличная парная статуя…
— Я просто хотера оказать ответную усругу — согреть сясть тебя в себе!
— Спасибо, эта часть меня ещё не замёрзла. Отвлекитесь, дамы, давайте подумаем, почему тут нет второй двери. Точнее, не так, это не позитивно. Давайте думать, что она есть. Только вот где?
— Смотри, Кэп, — подала голос Натаха, — здесь пиздецки холодно, так?
— Факт.
— А там, где мы нашли Абуто, наоборот — адски жарко. Понимаешь?
— Принцип холодильника?
— Да, чтобы здесь был такой мороз, тепло нужно куда-то сбрасывать. Все эти чёртовы трубы там возможно ведут к теплообменнику здешней морозилки.