— Оу, как твёрд вас нефритовый зезл, Кэп-сама! Давайте зе освободим его!
Трусы поехали вниз.
Следующие полчаса я сильно занят, но отнюдь не размышлениями.
***
— Вам понравилось, Кэп-сама? — спросила азиатка, тяжело дыша.
Я лежу на спине, раскинувшись между ними. Кровати слишком узкие, и мы скинули на пол матрасы. К одному плечу приникла красивая грудка Секиль, на другом лежит здоровенная сисяндра Натахи. Женщины смотрят на меня с двух сторон, подперев головы. Смотрят внимательно и с ожиданием.
— Это было странно, но здорово, — признался я. — И что, мы каждое утро вот так?
— Есри вы захотите, Кэп-сама.
Это прозвучало… Как-то не так. С намёком каким-то.
— А что, могу не захотеть?
Женщины неловко и смущённо переглянулись.
— Может, ещё разик, Кэп? — спросила Натаха. — Готова спорить, что сумею вас взбодрить…
Она заворочалась, сползая головой к моему паху.
— Не сейчас. Может, позже.
— Ловлю на слове… — вздохнула женщина. — Да отдай ты ему уже, Сека.
— Вот, Кэп-сама, это васе, — азиатка протянула мне сложенную гармошкой бумагу.
На ней крупно написано: «Прочитай внимательно, не так, как прошлый раз!»
— Мы пока в душ, ладно? И это, Кэп… Ты не сердись, если что.
— Не сердись, Кэп-сама! Мы рюбя!
Когда женщины вернулись, благоухая чистыми телами, а также немного хлоркой и дешёвым мылом, я все ещё читал. Они, вздыхая и косясь на меня, заправили кровати и сели на одной вдвоём, положив руки на колени, как примерные школьницы. Смотрят на меня и вздыхают по очереди. Изображают раскаяние.
— Значит, только я отрубился, вы сразу бегом читать? — спросил я, закончив.
— Не, Кэп, не сразу, — сказала смущённо Натаха. — Я была против. Но Сека меня уболтала. Сказала, что от тебя не убудет, наоборот.
— Что «наоборот»?
— Ну… Вот это вот всё… — окончательно смутилась женщина. — Ты же сам сказал, что тебе хорошо было!
— Кэп-сама, не ругайся на неё! Это правда, я уговорира спрятать бумагу. Там зе написано «не верить ей», то есть мне. А я хоросая!
— Кэп, ну правда, зря ты так к ней, — поддержала Натаха, — она, конечно, лиса хитрая, девятихвостая, но за тебя обеими сиськами. А на меня бы ты как на женщину сроду не посмотрел, верно?
Я ничего не сказал — соврать неправильно, правду сказать — не тот случай.
— Да ладно, я же прочитала. И про жопу, и что рожа как блин с глазами.
Вот тут уже мне стало неловко.
— Да я не обижаюсь, Кэп, я же в зеркало себя видела. Я без претензий.
— Натах…
— Не, Кэп, не надо. Просто появился шанс, я воспользовалась. Но идея Секи, сама бы я не допёрла.
— Кэп-сама, мы зе вернури бумагу!
— После того, как развели меня на групповуху. И вернули потому, что я бы и так про неё вспомнил.
— Девускам надо как-то вызивать в этом опасном мире! Теперь ты, как сесный серовек, нас не бросис!
— Я бы вас и так не бросил, — обиделся я.
— Да ладно, Кэп, ты её не слушай, — сказала Натаха. — Просто она давно хотела тебя трахнуть. Ну и я по случаю примазалась. Ты уж извини.
— Ладно, дамы, проехали. Что случилось, то случилось, назад не отмотаешь. Что там снаружи-то?
— Все в столовой, Стасик опять агитирует. Но мы решили, что лучше к тебе вернёмся.
— Ну, если Стасик, то вряд ли что-то срочное. Схожу в душ, за завтраком встретимся.
Когда я добрался до столовой, Стасик уже выговорился. Все смотрят на меня, и только Сэкиль с Натахой злобно пырятся на Стасика. Я сделал вид, что мне вовсе не интересно, и пошёл к раздаточной. Эх, некому теперь больше накладывать, придётся самому. Плюхнул пюре, закинул два котлетоса, набулькал компоту, вернулся за стол. Ем, а на меня все смотрят. Чуть не подавился. Когда я перешёл к компоту, Стасик решил, что приличия соблюдены и решительно направился к нашему столу. Натаха захрустела пальцами, разминая руки.
— Нет, — сказал я Стасику.
— Что «нет»? — растерялся он.
— С какой бы глупостью ты ни пришёл — нет. Иди нахер, Стасик.
— Я не уйду!
— Ну, стой дальше.
Я допил компот, поставил стакан на стол.
— Пошли, девочки, не будем мешать его стоячей забастовке.
— Ты не уйдёшь!
— Уже ушёл.
Я встал и пошёл к выходу, Натаха с Сэкиль за мной — и никто даже не дёрнулся нас останавливать.
Так я и думал.
— Чего хотел-то этот альтернативно одарённый? — спросил я у спутниц.
— Совершить, как он выразился, «гражданский арест», — сообщила, зло сжимая кулаки, Натаха.