— Просто ремень у тебя говно. Недозатянулся, пряжку перекосило. Вот и таращило тебя от кислородного голодания. Как шея?
— Болит зверски. И вся грудь в синяках.
— Ну и какой же ты мёртвый? Мёртвые не болеют. А грудь — это я тебе сердце запускал.
— Сказал бы спасибо, но, думаю, зря вы. Сейчас-то я нормальный, но ночью опять накроет, и всё заново. Вы уж меня не откачивайте тогда.
— С этим к Натахе, я всё равно не вспомню нихера. Знал бы ты, как это бесит.
— Может, ты мне пистолет оставишь, Кэп? Я хоть застрелюсь, это надёжно.
— Оставить пистолет наглухо ебанутому суициднику? Это ты зашибись придумал. Нет уж, Сэмми, кто знает, как тебя в следующий раз растаращит. Может, ты решишь, что тебе скучно быть мёртвым в одно рыло, и нас перестреляешь. Мы тебе лучше верёвочку какую найдём получше. И, кстати, можно вешаться не в сортире? Что за пошлость? Сортир для другого дела нужен.
— Иди в жопу, Кэп, — обиделся Сэмми и, поднявшись, ушёл в свой угол.
Подумаешь, какие мы нежные…
— Знаешь, Кэп, я вспомнила… — подошла ко мне негритянка.
— Всё?
— Откуда мне знать, всё или нет? Сравнивать не с чем.
— Логично, — согласился я.
— У нас с тобой отношения, или нет? Я помню, что мы…
— Сношения у вас, — сердито сказала Натаха, — обычный разовый трах. Животное начало. Мужикам вообще без разницы, в кого совать.
— Это ты про себя? — с невинным видом спросила Абуто и через секунду валялась на полу, прижатая могучим коленом.
— Попизди мне тут, кучерявая! — злобно зашипела женщина.
— Так её, Натаса! — поддержала из угла Сэкиль. — Ведьму сёрную!
Негритянка утробно взвыла, по-змеиному выкрутилась, изогнувшись всем телом, и вдруг оказалась на ногах, оставив у Натахи в руке клок жёстких кудрявых волос.
— Н-на! — стоявшая на коленях женщина получила хлёсткий удар длинной чёрной ногой по лицу и опрокинулась назад.
— Ах ты блядь…
— Н-на! — голова Натахи сухо и громко стукнулась об пол, глаза её закатились.
— Сюка! Сюка! — из угла в два прыжка вылетела Сэкиль с длинным полумечом-полуножом в руке. — Полуси!
Негритянка легко уклонилась и провела эталонный лоу-кик — маваси гери гедан, но азиатка приняла его на нижний блок, сократила дистанцию и на развороте врезала ей локтем в живот. В следующую секунду я врубился между ними, одновременно блокируя клинок Сэкиль и толчком отправляя на пол Абуто. Весовая категория решает.
— Хватит, девочки. Повеселились — и будет. Сэкиль, отдай железку. Отдай, я сказал, порежешься, — я выкрутил тесак и отбросил в угол. — Абуто, ещё раз махнёшь на меня ногой — оторву и вставлю пяткой в жопу. Я серьёзно.
— Ох, моя башка… — застонала, поднимаясь с пола, Натаха. — И где эта чёрная сволочь?
— Ты на меня напала! — крикнула Абуто, ощупывая образовавшуюся на голове залысину.
— А ты думай, что говоришь! А то остатние волосья повыдергаю!
— Ручки коротки! И ножки! И жопа!
Негритянка нервно пританцовывала, меняя опорную ногу и держа руки на среднем уровне. Неплохо движется.
— Ах ты манда костлявая!
— Ты мою манду не щупала!
— Пусти, Кэп, я ей въебу! — рвётся из моих рук Сэкиль.
Охренеть ситуация.
— А ну, прекратили! Нашли время!
— Прости, Кэп! — первой опомнилась Сэкиль. — Нервы!
— Да не нужен мне ваш Кэп! — крикнула Абуто. — Тоже мне ценность! Кошки влюблённые!
— Вот и помни, сто он нас!
— А хоть бы и влюблённые! — в запале брякнула Натаха. — Не твоё дело, головёшка! Держись от него подальше!
Моего мнения, как я понимаю, тут вообще никто не спрашивает. Хоть драка прекратилась. Все расползлись по углам. Ну, кто первый?
Натаха.
— Прости, Кэп, я зря залупилась. У меня на тебя прав никаких нет и быть не может. Хочешь трахать черножопую — кто ж тебе запретит? Извини ещё раз, всё время забываю, что я тебе никто.
— Ты мне друг, Натаха. Настоящий хороший друг. Это важнее, чем «трахать». Это она мне никто. Пока. Но, может, ещё станет другом. В любом случае, последнее, что нам сейчас нужно — это передраться. Вы друг друга поубиваете, Сэмми повесится, останусь я тут один, как дурак. То-то будет красота!