«Ментально травмированные», или просто «ушибки». Медицина не считает их достаточно больными, чтобы сдать Микульчику на опыты. Просто сироты с проблемами психической адаптации. К счастью, у нас их немного. К несчастью, они довольно проблемные. Достаточно, чтобы наша жизнь временами превращалась в хтонический пиздец.
— Эта девица сдаётся добровольно.
— В смысле?
— Подала официальное заявление, что хочет проживать в образцовом детском воспитательно-образовательном учреждении домашнего типа имени Макаренко.
— А что, так можно было?
— На основании федерального постановления номер какой-то, внутреннего распоряжения Государственной Ювенальной Службы, а также в согласии с решением объединения органов попечения учреждений временного содержания, несовершеннолетний гражданин Федерации может заявить о желании проживать в муниципальном воспитательном заведении. Наличие родителей и иных близких родственников учитывается при принятии решения, но их мнение не может служить основанием для отказа. Решение о принятии или отказе в таковом принимается администрацией учреждения на основании анализа ситуации в семье и рекомендаций психолога.
— То есть любой мелкий засранец, поругавшись с родителями, может прибежать к нам под дверь и потребовать взять его на содержание?
— Именно, — Клюся кивнула.
— Забавненько.
— Прецедентов почти не отмечено. Постановление было принято ещё при старой докобольдной ювеналке, когда изъятие из семей стимулировалось. Теперь не рекомендуется, но и не воспрещается. Оставлено на усмотрение администрации. То есть на твоё усмотрение, Антон, — сказала Клюся на случай, если я ещё не догадался.
Иногда мне кажется, что она считает меня милым, но туповатым старикашкой. А иногда мне кажется, что это так и есть. За одним исключением.
Ни хрена я не «милый».
— Не петляй, ты тоже «администрация», — буркнул я. — Если что, будем отдуваться вместе. И что там у этой девицы?
— Благополучная семья. Полная, мать-отец. Есть старший брат. Обеспеченные, приличные люди.
— То есть, это просто каприз… Сколько ей там лет?
— Шестнадцать полных.
— Каприз подростка? Не купили… Что там нынче не покупают подросткам, чтобы они обиделись?
— Антон, я не знаю. Я с ней не беседовала. Пока ты не примешь её на довольствие, это не входит в мои служебные обязанности.
— А я приму?
— А я почём знаю?
— И что, никаких советов?
— Ну…
— Давай уже!
— Я не даю всяким старикашкам!
— Клюся, кончай!
— И не кончаю от их вида.
— Чёрт тебя подери, Клюсь, это заезженная тема! Мы семь лет знакомы, и ты всё время плоско шутишь на тему нашего секса, которого у нас никогда не было и никогда не будет. Что за подозрительная фиксация?
— Просто люблю тебя дразнить. Ты так смешно закатываешь глаза и вздыхаешь! Ладно-ладно, больше не буду. Какое-то время.
— Так в чём проблема с девочкой? Помимо того, что она скребётся в нашу дверь, как подброшенный котёнок?
— Её отец работает в городской администрации. Зам кого-то по чему-то. Входит в ближний круг мэра. И он очень сильно против того, чтобы его дочь свалила из дома в интернат. Потому что о нём плохо подумают, а это вредно для карьеры.
— Или он нормальный отец и любит дочь, а она ему козьи морды рисует.
— Или так, — согласилась Клюся. — Но на тебя будут давить городские.
— Как надавят, так и подавятся!
— Вот этого я и боюсь, Антон, — вздохнула Клюся. — Ты в последнее время злой какой-то. Наломаешь дров, а нам потом снова финансирование порежут. Не лучшее время с мэром ссориться.
Нынешний мэр, в общем, ничего. Ну, для мэра. На этой должности хороших людей не бывает. Нечего им там делать. Но, по сравнению с Мизгирем, который Клюсин отчим и предыдущий городской голова, этот просто пупсик. Не очень умный, не особо честный, умеренно коррумпированный и подверженный манипуляциям региональных элит. Но в целом договороспособен. Мы с ним не ссорились, поводов не было. Он нам даже муниципальное финансирование поднял однажды, на содержание «ушибков». Ненамного, но поднял же.
— Ладно, я всё понял. Никто мне не поможет, отдуваться за всё мне, если накосячу — виноват я, а если вывернусь — «это наша общая победа»…
— А ты как думал? Такова доля директора.
— Где там эта приблуда?
— В гостиной сидит, ждёт.