‒ Что вы тут возитесь как сонные мухи! Выходи строиться! Бегом марш! ‒ сержант стоял у выхода из душа и отбивал стеком на по ладони какой-то марш, ‒ раз, два ‒ раз, два. И под этот размеренный ритм все новобранцы как-то быстро построились и выровнялись.
‒ Ну что вижу санобработка пошла вам на пользу, шевелиться начинаем. Равняйсь! Смирно! Направо! Сержант опять загрузил свой взвод в лифт, и они снова поднялись на другую палубу.
‒ У нашего взвода первые три кубрика ищем рассредоточиваемся согласно фамилиям на дверях ‒ сержант расслаблено прохаживался по коридору и улыбался, наблюдая как его подчинённые суетятся, стремясь найти свой кубрик и при этом не задеть перегораживающего половину прохода командира.
Таких удобств Осборн в своей жизни не видел никогда. За дверью их ожидали десять отдельных кроватей. Рядом с каждой стояла тумбочка. На стене висел огромный экран. Из комнаты с кроватями куда-то вели ещё две двери. За одной оказалась просторная гардеробная где стояли десять же шкафчиков, в которые казалось можно было спрятать грузовик. За другой дверью была уборная с двумя унитазами и пятью душевыми кабинками.
‒ Роскошно! ‒ воскликнул Том, обежав несколько раз всё помещение по кругу, ‒ с такими удобствами можно служить хоть всю жизнь!
‒ Как же, размечтался, «всю жизнь», ‒ пробубнил Дик Писарь, ‒ сказано месяц — значит месяц. Отвезут тебя до места назначения и будешь служить где положено, а не где тебе хочется. А там условия будут такими какими будут. Так что давайте наслаждаться пока есть возможность.
‒ Так и сделаем, ‒ дрыщ заставивший своей трусливостью всю роту отжиматься, кинул свой баул, но самую дальнюю от входа, а значит и самую лучшую, по мнению Лена, койку, ‒ чур моя!
Осборн переглянулся с Петром и Томом, и они втроём подошли к долговязому. Лен молча без замаха ударил дрыща под дых. Пацан согнулся и стал заваливаться на Осборна. Тот не дал ему упасть на себя и ударом снизу в челюсть отправил его валяться на койку. Но Пётр с Томом не позволили дрыщу отдохнуть на коечке. Том взял его за грудки, притянул к себе и зловеще спросил:
‒ Как тебя зовут убогий?
‒ Ганс, ‒ хрипя выдавил тот.
‒ Послушай Ганс, Тебе не кажется, что ты должен извиниться?
‒ За что?
‒ А ты считаешь не за что? Так иди подумай! ‒ Петр ударом в глаз отправил Ганса на пол у входа в кубрик. Том выкинул туда же сумку Ганса. Осборн занял освободившуюся койку, на соседних расположились Том, Пётр и Дик Писарь.
Не успели они занять своими места как огромный экран ожил и изображение Йоханссона отдало команду: "выходи строиться".
Мастер-сержант Йоханссон мрачно прохаживался вдоль строя. Пройдя туда-обратно не менее трёх раз, сержант остановился напротив Ганса Цу, сверкавшего свежим синяком под глазом.
‒ Что, это рядовой Цу? Кто тебя наградил этаким орденом? ‒ спрашивая, сержант почему-то остановился напротив Петра Дёмина и стал его пристально разглядывать, ‒ Рядовой Цу, два шага вперёд. Тебя били?
‒ Никак нет сэр, упал.
‒ Как ты упал?
‒ Споткнулся о ножку кровати и ударился об её угол.
‒ Понятно. Принять упор лёжа. Пятьдесят отжиманий.
Ганс упал на пол и молча начал отжиматься.