— Че это он? — Лен недоуменно посмотрел на Тима.
— Не знаю, стареет, наверное, — зло бросил Тим, — пошли отсюда.
Спустя два часа Лен в легком подпитии валялся дома на кровати и предавался мечтам. Вот он идет по Дубовой аллее, вот видит отель. У отеля шумит праздничная толпа, на стенах переливаются яркие вывески и объявления. К подъезду подкатывает роскошный лимузин из которого выкатывается Дин Стил, почему-то с телом того местного бугра, которого Осборн видел у отеля накануне. Лен выхватывает из наплечной кобуры пистолет, толкает сначала стоящую перед ним толстую тетку, потом жандарма из оцепления, и начинает стрелять. Первый заряд достается бритому на голо лбу, с розеткой Последней Экспансии в петлице, потом двумя выстрелами Лен разносит череп Стила, и начинает уходить. Уходит он по аллее… Да вот только на чем и куда?… На такси нельзя вмиг остановят и спеленают. Непонятно…, впрочем, ерунда, за месяц, что-нибудь, придумаем. Куда: более или менее понятно, — в космопорт, на ближайший рейс, подальше отсюда.
Глава 23
Следующую неделю Лен остервенело, палил по мишеням. На том же заброшенном заводе, где они с Тимом стреляли в первый раз, Осборн соорудил себе тир. Этот тир мало, в чем уступал, стрельбищу, которое он посещал, будучи жандармом. Здесь были не только ростовые, лежачие, грудные и прочие мишени, но и приспособления, позволяющие тренироваться по движущимся и даже маневрирующим целям. За это время Лен полностью восстановил свои навыки владения пистолетом. Он выбивал сто очков из ста и за какие-то три секунды, мог в падении поразить движущуюся мишень. В общем все вроде было в порядке, но на душе у Лена было как-то тяжело.
Он чувствовал, будто внутри него весит огромная гиря, которая с каждым днем становилась все тяжелее, буквально от всего: от новой даты на календаре, неумолимо приближающей день мести, от спрятанного за пазухой пистолета, но больше всего от непонятного взгляда старьевщика. Каждый раз, когда Лен забирал в лавке пистолет, он ловил на себе этот взгляд Эндрю, наполненный смесью обреченности и сочувствия. С их первой встречи Эндрю практически не разговаривал с Леном. Когда Лен входил в магазин, торговец молча принимал у него деньги, так же молча, если надо отсчитывал сдачу и молча же доставал из-под прилавка пакет с пистолетом. Как не старался Осборн завести разговор со стариком хоть, о чем-то — в ответ получал только: «Да, нет, может быть, вам виднее сэр».
Однако сегодня, в ответ на пожелание доброго дня, вместо недоброго молчания старьевщика, Лен вдруг услышал: «Вряд ли день сегодня будет добрый. Я слышал, погода будет неважнецкая».
От неожиданности Осборн перестал запихивать пистолет за пазуху:
— Я смотрел метеосайты. Обещали ясный день, да и сейчас на небе ни облачка…
— Не знаю, не знаю. Мне мои кости подсказывают, что будет буря. Да и дышится сегодня не легко. Не лучшее время для прогулок, — старик дрожащей рукой медленно перебирал полученные от Лена деньги, словно готовился тут же их вернуть, по первому требованию хозяина.
Лен почувствовал, как висевшая внутри него гиря наливается новой тяжестью, ноги вдруг приросли к полу: «Нет, я должен… и будь что будет», — пронеслось в голове.
— Нет, я должен… надо отработать еще пару приемов, — произнес он вслух и вышел на улицу.
Но узкий темный переулок, где находилась лавка, будто покрылся вязкой слизью. Ноги будто налились свинцом и отказывались идти. На глаза наползла пелена. Каменные стены домов стали студенистыми, словно желе, и грозили сползти прямо Лену на голову. И все же Осборн собрался и через двадцать минут почти благополучно добрался до улицы, ведущей к его тиру. Почти, потому, что перед самым выходом на улицу он попал ногой в незакрытое ливневое отверстие и сильно потянул лодыжку. Но, не успел он сделать по улице и десятка шагов, как в полусотне метрах впереди, опустился полицейский автомобиль. Вместе с ним у Лена опустилась душа. Противно защемило под ложечкой.
«Старик был прав. Не стоило…», — подумал Лен, развернулся, быстро зашел в переулок, подбежал к ливневке, повернулся спиной к ближайшему сканеру, опустился на четвереньки, вытащил пистолет и бросил его в сточную канаву. Спасибо жандармерии, все заняло секунду — другую. Тряпка, в которую он был, завернут, осталась у Лена в руках. На глазах у влетевших в переулок полицейских, Осборн поджег тряпку, сунул ее в ливневый колодец и стал ею там размахивать, делая вид, что пытается что-то разглядеть на дне колодца.